– Я здесь. Под вашей крышей. Предположим, когда встанет
солнце, я спущусь к вам в подвал. Там я перейду в бессознательное состояние.
Сами знаете. – Я сделал небрежный жест. – Что бы вы сделали? Убили бы
меня во сне?
На раздумья ему не понадобилось и двух секунд.
– Нет.
– Но вы знаете, кто я. У вас нет ни малейшего сомнения
в этом, правда? Почему же вы бы меня не убили?
– По многим причинам, – сказал он. – Я бы
хотел узнать о вас побольше. Поговорить с вами. Нет, я не стал бы вас убивать.
Ни за что на свете.
Я пригляделся к нему, он говорил чистую правду. Он не
продумывал деталей, но он счел бы мое убийство пугающим проявлением черствости
и неуважения – убийство такого таинственного и старого существа.
– Да, именно так, – с легкой улыбкой заметил он.
Телепат. Однако не особенно сильный. Только поверхностные
мысли.
– Вы уверены? – Тот же на удивление вежливый тон.
– Второй вопрос, – сказал я.
– Прошу. – Теперь он был по-настоящему
заинтригован. Страх полностью растаял.
– Вы хотите получить Темный Дар? Сами знаете, что это
означает. Стать одним из нас. – Краем глаза я видел, как Луи трясет
головой. Потом он повернулся ко мне спиной. – Я не говорю, что
когда-нибудь вы от меня его получите. Скорее всего, нет. Но вы хотите? Если бы
я согласился, вы бы его приняли?
– Нет.
– Не верю.
– Я бы его не принял даже через миллион лет. Бог
свидетель – нет.
– О чем вы? Вы же не верите в Бога!
– Просто выражение. Но оно очень точно отражает мои
чувства.
Я улыбнулся. Какое приветливое, настороженное лицо. У меня
же энергия била через край, кровь с новой силой текла по венам; интересно, ему
это заметно, стал ли я меньше похож на монстра? Проявляются ли во мне те
небольшие человеческие признаки, которые я замечал в остальных в момент
оживления или задумчивости?
– Вряд ли вам понадобится миллион лет, чтобы
передумать, – ответил я. – Вам вообще недолго осталось. Раз уж мы об
этом заговорили.
– Я никогда не передумаю, – возразил он. И очень
искренне улыбнулся. В пальцах он держал ручку. Он бессознательно и нервно
поиграл ею, но потом успокоился.
– Я вам не верю, – сказал я. Я огляделся:
маленькая голландская картина в лакированной раме – дом на канале в Амстердаме.
Я посмотрел на покрытое инеем окно. Снаружи, в ночи, ничего не видно. Мне
внезапно стало грустно, но совсем не так грустно, как раньше. Я просто
признался себе в горьком одиночестве, которое привело меня сюда, в
необходимости оказаться в его комнатке и почувствовать на себе его взгляд,
услышать, что он знает, кто я такой.
Тени сгущались. Я не мог произнести ни слова.
– Да, – застенчиво произнес он за моей
спиной. – Я знаю, кто вы такой.
Я обернулся и посмотрел на него. Неожиданно я чуть не
заплакал. Из-за тепла, из-за запаха человеческих вещей, из-за того, что передо
мной у письменного стола стоит живой человек. Я сглотнул. Я не собираюсь ронять
свое достоинство, это глупо.
– Это просто загадка, – сказал я. – Вы бы
меня не убили. Но и таким, как я, не стали бы.
– Правильно.
– Нет. Я вам не верю, – повторил я.
На его лицо набежала тень, довольно занятная тень. Он
боялся, что я замечу в нем некую слабость, неведомую ему самому.
Я протянул руку к его ручке.
– Позвольте? И листок бумаги, пожалуйста.
Он незамедлительно передал мне то, о чем я просил. Я сел за
стол в его кресло. Безупречная подборка – пресс-папье, небольшой кожаный
цилиндр, где он держал ручки, даже картонные папки. Безупречная, как он
сам, – вот он, стоит и смотрит, как я пишу.
– Это телефонный номер, – сказал я и вложил бумагу
в его руку. – Это номер в Париже, номер моего поверенного, которому я
известен под настоящим именем, Лестат де Лионкур, – думаю, оно фигурирует
в ваших записях? Конечно, он не знает обо мне того, что знаете вы. Но он может
меня найти. Или, наверное, более точно будет сказать, что я поддерживаю с ним
связь.
Он ничего не сказал, но посмотрел на бумагу и зафиксировал
номер в памяти.
– Оставьте себе, – сказал я. – Когда
передумаете, когда захотите стать бессмертным, когда захотите признаться мне в
этом, позвоните. И я вернусь.
Он было запротестовал. Я жестом призвал его к молчанию.
– Кто знает, что может случиться. – Я откинулся на
спинку кресла и скрестил руки на груди. – Вы можете обнаружить, что
смертельно больны, можете остаться инвалидом в результате неудачного падения. У
вас могут попросту начаться ночные кошмары, связанные со смертью, о том, что вы
станете никем и ничем. Какая разница? Когда решите, что вам нужно то, что есть
у меня, позвоните. И пожалуйста, запомните: я ничего не обещаю. Может быть, я
никогда этого не сделаю. Я говорю лишь, что когда вы почувствуете в этом
необходимость, тогда и начнется диалог.
– Но он уже начался.
– Нет, не начался.
– Вы думаете, что не вернетесь? – спросил
он. – А я полагаю, что вернетесь, даже если я и не позвоню.
Еще одна неожиданность. Укол унижения. Я невольно улыбнулся.
Очень интересный человек.
– Ах ты среброусый британский ублюдок! Да как ты смеешь
так снисходительно со мной разговаривать? Может быть, стоит убить тебя на
месте?
Это его потрясло окончательно. Он был ошеломлен. Неплохо это
скрывал, но я все видел. И я знал, каким страшным умею выглядеть, особенно
когда улыбаюсь.
Он на удивление быстро пришел в себя, сложил листок с
номером телефона и сунул себе в карман.
– Пожалуйста, примите мои извинения, – сказал
он. – Я хотел сказать, что надеюсь на ваше возвращение.
– Позвоните, – ответил я. Мы долго смотрели друг
на друга, потом я одарил его очередной улыбочкой и встал, чтобы удалиться. И
взглянул на стол. – Почему у меня нет собственного досье? – спросил
я.
Его лицо на секунду лишилось всякого выражения, но он чудом
снова пришел в себя.
– Но у вас же есть книга! – Он указал на «Вампира
Лестата» на полке.
– Ах да, верно. Ну, спасибо, что напомнили. – Я
заколебался. – Но, видите ли, я считаю, что у меня должно быть свое досье.
