Она стояла, покачиваясь взад и вперед, а перед ней мелькали
в танце настороженные и мрачные человеческие лица. Кипевшая внутри ее кровь
проникала в каждую ткань, в каждую клетку плоти. Она увидела свою третью жертву
– юноша буквально набросился на нее, обвивая изящными конечностями: ах, какие
мягкие волосы, как нежен пушок на руках, как легки его хрупкие кости… Такое
впечатление, что настоящая здесь она, а все остальные – не более чем плод
воображения.
Она наполовину оторвала ему голову, пристально всмотрелась в
белые кости сломанного позвоночника, а затем одним глотком выпила смерть –
кровавый фонтан, яростно забивший из разорванной артерии. Но сердце, все еще
бьющееся сердце – она должна увидеть его, ощутить его вкус. Перебросив тело на
правую руку так, что затрещали кости, она левой рукой раздавила грудную клетку
и, раздвигая ребра, проникла в горячую кровоточащую полость, чтобы вынуть из
нее сердце.
Оно было живым, во всяком случае еще не умерло окончательно.
Скользкое, блестящее, похожее на мокрый виноград. Она подняла его над головой и
слегка сжала, позволяя живительному соку просачиваться сквозь пальцы и стекать
прямо в ее открытый рот. Да, только это, во веки веков. Со всех сторон к ней
бросились верующие:
– Богиня! Богиня!
Азим смотрел на нее с улыбкой. Но она не обращала на него
внимания. Она пристально следила за тем, как последние капли крови покидают
трепещущее сердце. Осталась лишь бесформенная масса, и она бросила ее на пол.
Ее испачканные кровью руки сияли как живые. Кровь прилила к лицу, она ощущала
ее теплое покалывание. На нее угрожающе хлынула волна воспоминаний, не
поддающихся пониманию видений. Но она отбросила их от себя. На этот раз она не
позволит себя поработить.
Она потянулась к своему черному плащу. И тут же ощутила его
на своих плечах, в то время как чьи-то теплые услужливые руки накрыли теплым
шерстяным капюшоном ее волосы и укутали нижнюю часть лица. Не обращая внимания
на доносящиеся со всех сторон разгоряченные голоса, произносящие ее имя, она
повернулась и вышла, руками и ногами расталкивая преграждавших ей путь
неистовых почитателей.
Как восхитителен царящий во дворе холод! Она слегка откинула
голову назад, вдыхая свежий воздух, приносимый сюда бродягой-ветром, который
своими порывами еще ярче разжигал пламя костров, а затем стремительно уносил
прочь горьковатый запах их дыма. Ясная луна красиво освещала видневшиеся за
стенами заснеженные горные вершины.
Она остановилась, прислушиваясь к ощущению крови внутри
себя, и при мысли о том, что она до сих пор способна освежить ее и придать сил,
испытала чувство безумного отчаяния и изумления. Охваченная печалью, она
скорбно всмотрелась в окружающую храм застывшую бесплодную пустоту, в темное
небо с плывущими по нему рваными облаками. Как случилось, что кровь придала ей
мужества, как случилось, что она позволила ей на миг поверить в абсолютную
правильность устройства вселенной? Все это лишь результат ужасного и
непростительного преступного деяния.
«Если разум не в силах отыскать смысл, то его найдут
чувства. Столь жалкое и отвратительное создание, как ты, способно существовать
только ради этого».
Стараясь не подпалить одежду, она приблизилась к одному из
погребальных костров и протянула над ним руки, позволяя очистительному огню
убрать с них последние следы крови и частички сердца. Жар пламени был ничтожен
по сравнению с жаром крови в ее теле. Едва почувствовав слабейшую боль,
свидетельствующую о происходящих изменениях, она отпрянула от костра и бросила
взгляд на свою безупречно белую кожу.
Она должна немедленно уйти отсюда. Ее переполняли гнев и
негодование. Она нужна Мариусу. «Опасность!» Вновь до нее донесся сигнал
тревоги, но на этот раз он был намного сильнее – кровь сделала ее более
восприимчивой. Складывалось впечатление, что сигнал исходит не из одного
источника. Скорее голос принадлежал сразу многим – неясный призыв, отзвук
общего знания. Ей стало страшно.
Она выбросила из головы все мысли, но навернувшиеся вдруг на
глаза слезы затуманили зрение. Она осторожно подняла кверху кисти рук, только
кисти. И начала взлетать. Бесшумно и стремительно, как сам ветер, и так же, как
он, наверное, незаметно для смертных.
Высоко над храмом ее тело вонзилось в тонкий слой
клубящегося мягкого тумана. Ее поразило обилие света. Повсюду – сияющая белизна.
А ниже – зубчатые каменные пики и ослепительно сияющий ледник, спускающийся к
сумеречно темнеющим лесам и долине. Беспорядочно разбросанные скопления
искрящихся огней принадлежали, видимо, городкам и селениям. Она готова была
вечно наблюдать эту картину. Но через несколько секунд все скрылось за
колышущимся туманом облаков. И она осталась наедине со звездами.
Словно принимая в свое сообщество, ее со всех сторон
окружили суровые и равнодушные сверкающие звезды. Но ведь звезды ни в ком и ни
в чем не нуждаются. Ее охватил ужас. А следом – глубокая печаль, однако не
лишенная радости. Хватит борьбы. Хватит горя.
Она обвела взглядом роскошное скопление созвездий, замедлила
скорость своего подъема и простерла руки к западу.
Она опережает рассвет на девять часов. И она начала свое
путешествие в противоположную от него сторону, вместе с ночью, прокладывающей
себе путь на другой конец света.
4. История Дэниела, приспешника дьявола, или
молодого человека из «Интервью с вампиром»
Мы ждем и верим, что однажды
к нам тени спустятся с Небес,
примчатся в черных лимузинах.
Но кто они?
Роза знает ответ,
но языка не имеет и не может сказать.
Смертная часть меня разражается смехом.
Видеть и понимать – очень разные вещи.
И если дух наркотика на свете существует,
быть может, это тот,
кого мы ангелом зовем?
Стэн Райс «С небес»
Он был высок, худощав и молод, с пепельными волосами и
фиалкового цвета глазами. Грязно-серый спортивный джемпер и джинсы не спасали
его от ледяного ветра, и сейчас, в пять часов вечера, шагая по Мичиган-авеню,
он продрог до костей.
Его звали Дэниел Моллой. Ему было тридцать два года, хотя
благодаря юному выражению лица выглядел он значительно моложе и скорее походил
на вечного студента, чем на взрослого мужчину.
– Арман, ты мне нужен. Арман. Этот концерт состоится
завтра ночью. Что-то ужасное должно случиться, что-то ужасное… – на ходу
бормотал он.
Его мучил голод. С тех пор как ему удалось последний раз
перекусить, прошло уже тридцать шесть часов. В маленьком грязном номере отеля
холодильник был пуст, и к тому же сегодня утром его вообще вышвырнули на улицу,
потому что он не заплатил по счету. Невозможно помнить обо всем сразу.
