Однако через несколько месяцев на смену такого рода
изматывающему безмолвному противостоянию пришли более активные действия.
Однажды, проснувшись в номере пражского отеля, он обнаружил
возле себя кипящего в неистовой ярости Армана.
– Я требую, чтобы ты немедленно поговорил со мной!
Просыпайся! Сейчас же! Я хочу, чтобы ты сопровождал меня и показал все, что
есть в этом городе. Почему ты приехал именно сюда?
Путешествуя поездом по Швейцарии, он вдруг увидел напротив
Армана, наблюдающего за ним поверх поднятого воротника мехового пальто.
Выхватив у него из рук книгу, Арман потребовал объяснить ему, о чем она, почему
он ее читает и что означает рисунок на обложке.
В Париже Арман каждую ночь упорно следовал за ним по
бульварам и улочкам, время от времени донимая его вопросами о тех местах, где
он бывал, и о том, чем он занимался. В Венеции он выглянул из своей комнаты в
«Даниэли» и увидел, что Арман следит за ним из окна напротив.
После этого Арман не появлялся в течение нескольких недель.
Дэниел испытывал нечто среднее между ужасом и неясной надеждой и вновь
засомневался в здравости своего рассудка. Но Арман ждал его в нью-йоркском аэропорту.
А когда следующей ночью Дэниел вошел в ресторан бостонского отеля «Копли»,
Арман ждал его там. Обед для него был уже заказан. Арман пригласил Дэниела за
свой столик и поинтересовался, известно ли ему, что «Интервью с вампиром» уже в
продаже?
– Должен признаться, меня радует моя небольшая доля
славы, – сказал Арман с безукоризненной вежливостью и недоброй
улыбкой. – Однако твое нежелание стать известным меня озадачило. Ты не
поставил свое имя как «автора», и это означает, что ты либо слишком скромен,
либо труслив. И тот и другой варианты для меня одинаково скучны.
– Я не голоден, давай уйдем отсюда, – слабым
голосом попросил Дэниел. Но тут на их столик потекла нескончаемая вереница
блюд; присутствующие смотрели на них во все глаза.
– Я не знал, что именно ты предпочитаешь, – с
восторженной улыбкой признался Арман. – Поэтому заказал все подряд.
– Решил, что можешь свести меня с ума, да? –
рявкнул Дэниел. – Нет, не можешь. Вот что тебе скажу. Каждая встреча с
тобой еще раз убеждает меня в том, что я ничего не выдумал и пока еще в своем
уме!
И он начал есть, жадно, яростно: немного рыбы, немного
говядины, немного телятины, немного сыра – всего понемногу, смешав все
вместе, – какая разница! – а Арман наблюдал за ним, скрестив руки, и
от восторга смеялся как мальчишка. Именно тогда Дэниел впервые услышал этот
мягкий шелковистый смех. Такой соблазнительный! Он постарался напиться как
можно быстрее.
Их встречи становились все более продолжительными. Беседы,
споры, безжалостные словесные баталии вошли в привычку. Однажды в Новом Орлеане
Арман с воплем вытащил Дэниела из постели:
– Телефон! Звони в Париж, сейчас же! Я хочу проверить,
действительно ли смогу разговаривать с Парижем.
– Черт побери, сам звони, – взорвался
Дэниел. – Тебе уже пятьсот лет, а ты до сих пор не научился пользоваться
телефоном? Прочти инструкцию. Ты кто – идиот бессмертный? Ничего подобного я
делать не буду.
Как же удивился тогда Арман!
– Ладно, соединю я тебя с Парижем. Но счет оплатишь ты.
– О чем разговор, – самым невинным тоном ответил
Арман. Вытащив из кармана пачку стодолларовых купюр, он веером рассыпал их по
кровати Дэниела.
Встречаясь, они все чаще спорили на философские темы. В
Риме, вытащив Дэниела из какого-то театра, Арман спросил, что он думает о
сущности смерти. Живым должны быть известны такие вещи! Знает ли Дэниел, чего
боится Арман?
Но Дэниелу было наплевать. Давно перевалило за полночь, он
устал, напился и крепко спал в театре, пока его не нашел Арман.
– Я скажу тебе, чего я боюсь, – серьезно заговорил
Арман, и голос его звучал напряженно. – Того, что после смерти наступает
хаос, что начинается сон, от которого нельзя пробудиться. Представь, что ты
впал в полубессознательное состояние и тщетно пытаешься вспомнить, кто ты
сейчас и кем был прежде. Представь, что ты обречен на вечные напряженные поиски
ясности, доступной лишь живым…
Его слова испугали Дэниела. Все это звучало вполне
правдоподобно. Ведь ходят же слухи о том, что медиумы беседуют с неосязаемыми,
но могущественными призраками. Но сам он не знал. Откуда ему, черт возьми,
знать? Может быть, за порогом смерти вообще ничего нет. Это приводило Армана в
ужас, и он даже не пытался скрыть свои страдания.
– Ты думаешь, что меня это не приводит в ужас? –
пристально глядя на белолицее создание, спросил Дэниел. – Сколько лет мне еще
осталось? Можешь ты определить это просто на взгляд? Скажи!
Когда Арман разбудил его в Порт-о-Пренс, то пожелал
поговорить о войне. Что все-таки думают о ней люди этого века? Знает ли Дэниел,
что Арман был еще очень юным, когда все началось? Ему было семнадцать лет –
совсем мало по тем временам, совсем мало. Семнадцатилетние мальчики двадцатого
века в сущности взрослые люди – у них растут бороды и волосы на груди;
и тем не менее их считают детьми. А тогда все было иначе. Будучи детьми,
они работали как взрослые.
Давайте, однако, не будем отклоняться от темы. Дело в том,
что Арман понятия не имел о том, что чувствуют мужчины. Он никогда не был
мужчиной. Конечно, он познал плотские наслаждения, это было в порядке вещей. В
те времена никто не считал, что детям неведомы чувственные наслаждения. Но он
практически не знал, что такое настоящая агрессия. Он убивал только потому, что
такова была его природа вампира: кровь неотразима. Но почему мужчины находят
неотразимой войну? Откуда возникает желание нападать с оружием на другое живое
существо? Каковы истоки физической потребности к разрушению?
В такие моменты Дэниел старался найти наилучший ответ:
некоторые люди испытывают потребность в самоутверждении путем уничтожения
других. Арман, без сомнения, знает об этом.
– Знаю? Знаю? Да какое это имеет значение, если ты не в
силах понять? – возбужденно спрашивал Арман, и акцент его при этом
становился непривычно резким. – Если одно твое понимание не переходит в
другое? Разве тебе не ясно, что именно этого мне и недостает.
Когда он разыскал Дэниела во Франкфурте, речь зашла о
природе истории, о невозможности написания последовательного изложения событий,
которое по сути своей не было бы ложью. О том, что обобщения не способствуют
установлению истины, и о том, что без них невозможно дальнейшее развитие
знаний.
Не всегда, однако, Арман встречался с ним в корыстных целях.
Однажды в Англии на постоялом дворе он разбудил Дэниела и приказал ему
немедленно уходить оттуда. Меньше чем через час здание сгорело.
