– Как вы относитесь к вампиру Лестату? – снова
заговорил молодой вампир. – Что вы думаете о декларации?
– Прошу прощения, но я должен идти.
– Но вам, конечно же, известно, что сделал
Лестат? – продолжал настаивать вампир, преграждая ему путь к двери. Это
уже никак нельзя было назвать приличным поведением.
Он повнимательнее присмотрелся к худому и хрупкому молодому
вампиру. Быть может, ему стоит совершить нечто такое, что хорошенько встряхнет
их всех? Что заставит их обсуждать это на протяжении многих веков. Он не смог
удержаться от улыбки. Нет, не стоит. Спасибо его любимому Лестату, вскоре и так
предстоит много шума и волнений.
– Позвольте мне вместо ответа дать вам один
совет, – спокойно сказал он, обращаясь к молодому вампиру. – Вы не в
силах уничтожить вампира Лестата, это никому не под силу. Но почему все обстоит
именно так, я вам объяснить не могу. Поверьте, я говорю совершенно искренне.
Молодого вампира подобный ответ застал врасплох, он даже
почувствовал себя несколько оскорбленным.
– Разрешите и мне в свою очередь задать вам несколько
вопросов, – продолжал незнакомец. – Почему вас всех так беспокоит
только Лестат? Что вы сами думаете о содержании его откровений? Неужели у вас,
молодых, никогда не возникало желания разыскать Мариуса, хранителя Тех, Кого
Следует Оберегать? Неужели вам никогда не хотелось своими глазами взглянуть на
Мать и Отца?
Юноша был смущен, но постепенно лицо его приняло
презрительное выражение. Ему никак не удавалось придумать достойный ответ.
Однако в душе его, так же как и в душах всех остальных, кто прислушивался к их
разговору и наблюдал за ними, ответ читался совершенно ясно. Это еще вопрос,
существуют ли Те, Кого Следует Оберегать. Что же касается Мариуса, то его,
возможно, никогда и не было на свете. Но вампир Лестат – личность вполне
реальная, не менее чем что-либо другое из того, что было хорошо известно этому
юнцу. И вампир Лестат – алчный и завистливый демон, который ради того, чтобы
быть увиденным смертными, ради того, чтобы они его полюбили, готов был раскрыть
тайны бессмертных и рискнуть безопасностью и благосостоянием всего рода пьющих
кровь.
Он едва не рассмеялся прямо в лицо этому юнцу. Как мелка и
незначительна эта битва! Следует отдать должное Лестату – он сумел прекрасно
понять современные нравы, великолепно разобрался в сущности лишенного веры и
благородства века. Да, он раскрыл тайны, которые ему запрещено было раскрывать,
однако, поступая таким образом, он никого и ничего не предал.
– Что ж, выслеживайте и попытайтесь отыскать вампира
Лестата, – наконец с улыбкой обратился он к молодому вампиру. – Очень
мало настоящих бессмертных ходит сейчас по земле, и вполне возможно, что он
находится среди них.
С этими словами он с необыкновенной легкостью приподнял
молодого вампира и отставил его в сторону, убрав со своего пути. Затем открыл
дверь и вышел в соседнее помещение, собственно и бывшее ресторанчиком.
Просторный и богато украшенный зал с иссиня-черными
бархатными портьерами и до блеска отполированными латунными деталями интерьера
заполняла шумная толпа смертных. С обитых шелком стен на них из позолоченных
рам смотрели портреты киновампиров. Едва слышные за гулом множества голосов и
взрывами пьяного хохота, лились звуки органа, исполнявшего страстную Токкату и
фугу Баха. Ему нравилось наблюдать столь жизнерадостные картины человеческого
бытия. Он любил даже застарелый запах пива и вина, застоявшегося сигаретного
дыма. Он проталкивался к выходу и с удовольствием ощущал прикосновения мягких и
душистых человеческих тел. Наибольшую радость доставлял ему тот факт, что никто
не обращал на него ни малейшего внимания.
Наконец он вышел на Кастро-стрит, по которой в этот ранний
вечерний час гуляло множество людей, и с удовольствием вдохнул влажный воздух.
В небе по-прежнему сиял серебряный свет. Люди спешили укрыться от косых струй
дождя, но вынуждены были останавливаться на перекрестках в ожидании, пока
сменятся огни за выпуклыми стеклами светофоров и позволят им мчаться дальше.
Рев моторов проносящихся по улице автомобилей и шелест шин
по мокрому асфальту перекрывал голос Лестата, оглушительно звучавший из
динамиков, расположенных возле входа в музыкальный магазин:
В своих снах я продолжаю держать ее в своих объятиях,
Ангела, возлюбленную, мать.
В своих снах я целую ее губы,
Моей госпожи, моей музы, моей дочери.
Она подарила мне жизнь,
А я подарил ей смерть —
Моей прекрасной маркизе.
И мы пошли с нею по Пути Дьявола —
Двое сирот, рука об руку.
Слышит ли она сегодня мои песни
О царях и царицах, о древних истинах?
О нарушенных клятвах и о моей печали?
Или она идет сейчас по далекой тропе,
Такой далекой, что мои песни не достигают ее слуха?
Вернись ко мне, моя Габриэль,
Моя прекрасная маркиза!
Замок на холме давно разрушен,
Деревня скрылась под снегами,
Но ты остаешься моей навсегда.
Интересно, здесь ли уже его мать?
Голос постепенно затих, и его сменили звуки электронной
музыки, тоже в конце концов затерявшиеся в уличном шуме. Подставив лицо
влажному ветерку, он направился в сторону перекрестка. Очень приятная и
оживленная маленькая улочка. Торговец цветами, укрывшись под тентом, все еще
продавал свои букеты. В мясной лавке толпились спешащие после работы домой
покупатели. За окнами кафе люди ужинали или читали газеты. Многие стояли в
ожидании автобуса, шедшего вниз по холму, и очередь вытянулась на многие метры,
загораживая вход в старое здание кинотеатра.
Она здесь, Габриэль уже здесь. Он слабо, но безошибочно
ощущал ее присутствие.
Подойдя к краю тротуара, он прислонился спиной к
металлическому столбу уличного освещения и с удовольствием вдохнул свежий
воздух, струящийся со склонов гор. Перед ним была широкая и прямая
Маркет-стрит, и отсюда открывался прекрасный вид на центр города. Улица
напоминала ему парижские бульвары, а вокруг, весело сияя разноцветными окнами,
раскинулись по склонам дома.
