– Всего лишь один поцелуй, прелесть моя.
Глаза ее закрылись, а его зубы мгновенно пронзили артерию, и
он почувствовал на языке вкус ее крови. Всего лишь только вкус. Мгновенная
жаркая вспышка, только на секунду обжегшая его сердце. Он тут же слегка
отстранился и теперь уже только губами прижался к ее нежной шее. Он чувствовал,
как пульсирует кровь в ее венах. Жажда испить ее в полной мере была столь
велика, что он с трудом сдержался. Грех и его искупление… Он отпустил девушку.
Потом погладил ее шелковистые тугие локоны и пристально взглянул в ее
затуманенные глаза.
«Забудь об этом».
– До свидания, – с улыбкой произнес он уже вслух.
Он долго стоял неподвижно на одной из пустынных боковых
улочек. Жестокая неутоленная жажда постепенно перестала его мучить. Он перевел
взгляд на картонную коробку видеокассеты.
«Они гоняли их не меньше чем по дюжине каналов, и мне
удалось записать все». Если это так, то его подопечные, конечно же, уже видели
Лестата на огромном экране, который он установил перед ними в их святилище.
Прошло довольно много времени, с тех пор как он водрузил на склоне горы над
крышей спутниковую антенну, чтобы дать им возможность смотреть передачи со
всего мира. Небольшое компьютерное устройство каждый час переключало каналы.
Год за годом, неподвижные и бесстрастные, они взирали на красочные картинки и
образы, мелькавшие перед их безжизненными глазами. Интересно, появлялись ли в
их взглядах хоть малейшие искорки интереса, когда они видели Лестата или
имитацию себя самих? Или когда слышали свои произнесенные, точнее пропетые,
словно в гимнах, имена.
Что ж, это он, возможно, скоро выяснит. Он покажет им эту
видеокассету. И он будет внимательно следить за выражением их гладких и
блестящих лиц в надежде увидеть на них хоть что-нибудь, кроме бликов
отраженного света.
«Ах, Мариус, ты никогда не впадаешь в отчаяние и не теряешь
надежду! Со своими глупыми мечтами ты ничем не лучше Лестата!»
Домой он добрался только к полуночи.
Захлопнув стальную дверь и отгородившись таким образом от
стеной валящего с неба снега, он какое-то время стоял неподвижно, давая
возможность теплому воздуху окутать и согреть его. Буран, сквозь который ему
пришлось пробираться, исцарапал его лицо и уши и даже истерзал закрытые
перчатками пальцы рук. Поэтому царящее внутри тепло доставляло ему особенное
наслаждение.
Вокруг было тихо, до него доносились только знакомый шум
генераторов и едва слышный электронный пульс телевизора, стоявшего в святилище,
расположенном на глубине многих сотен футов. Кажется, это поет Лестат? Да, так
и есть, он различил последние слова еще одной его весьма печальной песни.
Он медленно стянул с рук перчатки, потом снял шляпу и провел
рукой по волосам. После этого, как обычно, внимательно осмотрелся, тщательно
обследовав взглядом входную дверь и расположенную за ней гостиную, чтобы
убедиться, что в его отсутствие никто из посторонних сюда не проник.
Хотя, надо сказать, такая возможность была практически
невероятна. Он находился сейчас в самом центре огромной заснеженной пустыни, за
много и много миль от современного цивилизованного мира. Однако по давно
укоренившейся привычке он каждый раз по возвращении проводил подробнейшую
инспекцию. Были по-прежнему такие, кто непременно вторгся бы на территорию этой
крепости, знай они только, где она находится.
Все было в порядке. Он стоял перед гигантским аквариумом,
огромной, размером с комнату емкостью, примыкавшей к южной стене. Он с любовью
и тщательностью сделал его из очень толстого стекла и оснастил самым лучшим
оборудованием. Он наблюдал, как стайки разноцветных рыбок танцуют в воде, то и
дело меняя направление своего движения в искусственно созданном полумраке.
Гигантские морские водоросли медленно колыхались из стороны в сторону – они
походили на сказочный лес, зачарованно раскачивающийся в такт движению струй
воздуха, нагнетаемых аэратором. Это зрелище неизменно захватывало,
гипнотизировало его, своей монотонностью заставляло неподвижно замирать перед
аквариумом. Круглые черные глаза рыб вызывали дрожь во всем теле, высокие
тонкие стебли водорослей с дрожащими желтоватыми листьями заставляли
благоговейно трепетать. Но суть всего этого зрелища, его величайшая
притягательная сила состояла в бесконечном, ни на секунду не прекращающемся
движении.
Наконец он отвернулся от аквариума, но не удержался и
обернулся еще раз, бросив последний взгляд на этот естественный,
бессознательный и удивительно прекрасный мир.
Да, здесь все хорошо.
Как приятно вновь оказаться в этих теплых помещениях. Ничто
не нарушает царящего вокруг порядка. На покрывающем пол толстом винного цвета
ковре аккуратно расставлена великолепная мебель с обивкой из мягкой кожи. В
камине лежат дрова. Полки вдоль стен уставлены книгами. Здесь же стоит полный
комплекс электронной аппаратуры, который, казалось бы, только и ждет, когда он
вставит кассету с записями выступлений Лестата. Именно это он и собирался
сейчас сделать. Потом он удобно устроится возле камина и один за одним
посмотрит все фильмы подряд. Его привлекали не только сами песни, но и то
мастерство, с которым они были сделаны, – это сочетание древнего и нового,
умение Лестата использовать все достоинства и недостатки аппаратуры и
возможности средств массовой информации, для того чтобы обеспечить себе столь
великолепную маскировку, подобно тому как иные смертные рок-певцы стараются
выглядеть поистине богами.
Он снял с себя длинный серый плащ и бросил его на стул.
Удивительно, почему все это доставляет ему такое удовольствие? Неужели все мы
жаждем возможности побогохульствовать, потрясти кулаками перед божественными
ликами? Возможно, все обстоит именно так. Много веков назад, во времена, как
теперь говорят, Древнего Рима, он, тогда благовоспитанный мальчик, всегда
весело смеялся над выходками плохих детей.
Он понимал, что, прежде чем за что-либо взяться, ему следует
зайти в святилище. Всего лишь на несколько минут, чтобы убедиться в том, что
там все в порядке. Чтобы проверить, как работает телевизор, в норме ли
температура воздуха и в порядке ли электропроводка. Необходимо также положить
на медные жаровни свежие угли и благовония. Как легко теперь создавать рай в их
святилище, имея в своем распоряжении установки дневного света, дающие
живительную силу деревьям, цветам и всем другим растениям, никогда не видевшим
солнца и света, льющегося с небес! Однако благовония он, как и всегда прежде,
смешивал сам. И не бывало еще ни разу, чтобы он, брызгая благовониями на угли,
не вспомнил самого первого дня, когда он это сделал.
Пора также взять лоскут мягкой ткани и осторожно, проявляя
максимальное уважение, с почтением стереть пыль с застывших и неподвижных тел
прародителей, даже с их немигающих глаз. Подумать только, он не делал этого уже
целый месяц! Какой стыд!
«Скучали ли вы без меня, мои возлюбленные Акаша и Энкил?»
