– Вы в Москве давно были? – неожиданно сменил он тему разговора.
Я чуть не сказал, что не давнее, чем две недели назад.
– Ну-у, с полгода…
– Как она?
– Грязь, суета, – ответил я, не понимая, куда он клонит.
– А в Казани?
– Нет, в Казани я не был.
– Жаль, – ответил он, затушил окурок и, вытащив из нагрудного кармана зеленую «корочку», протянул ее мне. – Оружие и вещи я вам верну. Машина довезет вас до Черной Щели. Дальше плохая дорога, пойдете пешком. Постарайтесь не встречаться с вооруженными людьми. Нардару держит некий Алихан. Парень этот не слишком разборчив, может почистить ваши рюкзаки и даже пристрелить вас.
Я ликовал в душе. Мой ангел-хранитель сработал в высшей степени профессионально. Но из-за стола я поднялся, все еще сохраняя на лице выражение легкой усталости и безразличия к своему собеседнику. Если человек не скрывает радости от того, что помилован, значит, он не ожидал этого помилования, а раз не ожидал, то внутренне соглашался со смертным приговором, которого, в итоге, вполне заслуживает.
Теперь конвоир следовал впереди меня. Мы так же, не спеша, спустились вниз, свернули в проулок. Я был все еще в возбужденном состоянии и не верил в такую редкостную удачу. Непроизвольно улыбаясь, я рисовал в своем воображении физиономию адвоката, которая вытянется, как колготки на слонихе, когда он узнает о результатах допроса.
Но меня ожидало разочарование. Конвоир, отперев замок, распахнул дверь настежь и, ни слова не говоря, пошел в тень дувала. В проеме тут же выросла фигура адвоката. Он как-то странно взглянул на меня и попятился в глубь сарая.
– У меня создается впечатление, – сказал я, – будто вы огорчились тому, что меня не расстреляли.
– Кирилл! – крикнула Валери и повисла у меня на шее. – Быстрей говори, что было? Тебя били? Что они хотят?
– Выходите, – сказал я. – С вещами. Сейчас погрузимся в авто и с ветерком домчим до какой-то Черной Щели. Но мне кажется, что это все равно нам по пути. Вы даже не представляете, как нам повезло!
– Мы спасены, ура! – крикнула Валери и попыталась снова повиснуть у меня на шее.
– Не вижу причины для особой радости, – отозвался из своего угла Рамазанов.
– Вы предпочли бы, чтобы нас довезли до самого места? Да еще баулы помогли бы загрузить?
Адвокат усмехнулся и скривил губы.
– Не принимайте меня за идиота, Кирилл.
– Да что же вас не устраивает?
– Низами Султанович! – Валери растерянно смотрела на адвоката. – Что вы говорите?
– Я человек не молодой, – сказал он, – и многое в жизни успел повидать. Но вот чтобы моджахеды просто так отпустили своих пленников, да еще предложили бы им автомобиль – такого я никогда не видел и вряд ли когда увижу.
Валери посмотрела на меня, отступила на шаг.
– Это действительно странно, Кирилл. Что ты им сказал?
– Они приняли меня за своего, – ответил я и пожал плечами.
– А я голову ломаю! – хлопнул себя по лбу адвокат. – А все оказывается так просто. Конечно же, они не обратили внимания на ваши голубые глаза, белую кожу и очень сильный крымско-рязанский акцент и по каким-то таинственным признакам увидели в вас борца за ислам.
– Ваша ирония не слишком-то уместна, – ответил я. – Все действительно достаточно просто. При обыске у меня нашли удостоверение бойца оппозиции. Это удостоверение, – я протянул «корочку» адвокату, – я взял в качестве трофея, когда мчался к вам в Душанбе. Оно не именное и без фото.
Рамазанов покрутил удостоверение в руках и, продолжая криво улыбаться, вернул его мне.
– Интересно, а на каком языке вы общались с моджахедами?
– Представьте себе, на русском.
– Невероятно, – адвокат покачал головой и поцокал языком. – А я, дурак, искал переводчика, прежде чем отправиться в Афганистан. А тут, оказывается, все поголовно шпарят по-русски.
– Вы в самом деле дурак, – ответил я.
– Кирилл, ты им про наркотики ничего не говорил? – спросила Валери. Дьявол! И в ее глазах уже светилось недоверие. Если адвоката с его идиотскими подозрениями я мог послать ко всем чертям, то Валери надо было убедить во что бы то ни стало!
Я заметил, что конвоир, отдыхающий в тени, прислушивается к нашему разговору, и прикрыл дверь.
– Валери, – сказал я, взяв ее за плечи, – ты умная девушка и все поймешь. Выслушай меня. Человек, с которым я разговаривал, похоже, татарин – из Москвы или Казани. Говорит на русском. Во всяком случае, со мной. К нему попало это удостоверение, и я выдал себя за командира оппозиционного отряда. Сказал, что занимаемся контрабандой наркотиков, а на вырученные деньги покупаем оружие.
– Браво! – Адвокат захлопал в ладони. – Это уже похоже на правду. Значит, вы все-таки проболтались им, что мы идем за наркотиком.
– Кирилл! – Глаза Валери округлились. – Зачем ты это сделал?
– По-твоему, мне надо было бы сказать, что мы здесь собираем грибы? И вообще, тебя больше волнует не то, что мы выпутались из этой ситуации, а каким образом я это сделал?
– Скажите, Кирилл, а вы ничего больше не пообещали этому вашему русскоязычному моджахеду?
– Пообещал! – зарычал я, резко повернувшись к адвокату. – Что набью вам лицо при первом же удобном случае!
– Можете это делать уже сейчас. Вы сильнее меня, и я вряд ли смогу оказать вам достойное сопротивление.
– О господи! – взмолился я. – Какой же вы зануда, Рамазанов!
– Ты думаешь, они не станут следить за нами? – спросила Валери.
– Думаю, что не станут. Я ведь не про два мешка кокаина рассказал им, а про банальную маковую соломку, которую отсюда таскают на тот берег все кому не лень.
– Нет, что хотите мне говорите, но в голове не укладывается. – Рамазанов встал, отряхнул одежду. – Как все просто, какой замечательный хеппи-энд!.. Ну-с, уважаемый спаситель, куда прикажете идти?
Мы вышли из сарая, конвоир тотчас поднялся на ноги, кивнул мне и пошел вниз, к шоссе. Мы потянулись за ним. Адвокат наконец-то замолчал, хотя с его лица, будто намертво приклеилась, не сходила усмешка. Валери щурилась и крутила головой во все стороны. Она еще не до конца поверила в наше чудесное спасение и внутренне ожидала какой-нибудь пакости со стороны моджахедов. Но все вокруг было спокойно, мы мало кого интересовали, вооруженные люди, проходящие мимо нас, лишь кидали в нашу сторону беглые взгляды.
На дороге, правда, уже на обочине, стояла все та же несчастная «Тойота». Водитель, которого я бесцеремонно согнал на платформу, сидел за рулем и терпеливо ждал команды: так персональный водитель дожидается своего шефа. Наши рюкзаки лежали на платформе, закрепленные веревкой. Удивительным во всем этом был не столько сам факт освобождения, сколько сервис, которым это освобождение было украшено. Рамазанов снова покачал головой:
