– Стойте, – тихо произнес я, махнув профессору рукой. Покусывая от напряжения губы, я оглядывал кусты, штабеля досок, кучи чернозема… Он где-то здесь, голубчик. Он играет со мной.
Раскачивая плечами из стороны в сторону, профессор подошел ко мне и шумно задышал мне на ухо.
– А вот здесь, – показал он на короткую траншею, – я построю фрагмент крепостной стены, опалю камни огнем, высажу на них мох. И будет иллюзия, что это руины древнего бастиона…
– Встаньте, пожалуйста, за беседкой, – процедил я.
– Зачем? – удивился профессор.
Чего добивается человек в спортивном костюме? Он ждет, когда профессор останется один?.. Мой взгляд скользнул по узкой крыше, покрытой терракотовой черепицей, выглядывающей из-за веток абрикосового дерева.
– А там что? – спросил я.
– Где? Под черепичной крышей? Это будет финская баня. Сейчас там пока ничего нет. На следующей неделе обещали привезти паровые котлы…
– Он может быть там, – прошептал я.
– Кто?
Я уже твердо знал, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду человека в спортивном костюме. Я не думал о том, какую цену мне придется заплатить за это удовольствие, и лез на рожон, подхлестываемый азартом. Я не стал убеждать профессора оставить меня и, ни слова не говоря, побежал к бане. За несколько метров до двери перешел на шаг… Мощный сруб из крымской сосны кидал косую тень на землю. Между бревен пучками выбивалась пакля. Свежая, недавно выструганная дверь была прикрыта не плотно… Я остановился перед ней, тяжело дыша. Едкий пот заливал мне глаза. Сруб без окон, и если этот малый спрятался здесь, то выбраться наружу он сможет только через эту дверь. Пока я жив, он этого не сделает…
Я подобрал с земли метровый брус и положил на плечо. Распахнул дверь и тотчас прижался к косяку. Тихо. Только дверь скрипнула на новых петлях. Головокружительный запах сосновых стружек… Показалось мне или нет, что я слышу чье-то сдержанное дыхание? Я ринулся внутрь, замахиваясь брусом. Мне в голову полетело сучковатое полено, но я закрылся локтем и что было сил ударил своим оружием по темной, сжавшейся фигуре человека. Брус с треском переломился надвое. Человек резко выпрямился, одновременно с этим нанося мне удар кулаком. Я пропустил его, в голове зазвенело от точного попадания. Будь мой противник побольше весом, лететь мне в противоположный угол бани… Боль придала мне злости, и я, отбросив в сторону обломок бруса, танком пошел вперед, безостановочно работая кулаками. Я слышал, как хрустит и чавкает его лицо, видел, как по бревнам хлестнули брызги крови… Еще удар, еще! Он уже плохо защищался, растопырил ладони, прикрываясь ими, как делают плачущие навзрыд женщины. Наконец, рухнул на колени, сложился, словно в молитве…
Я наступил ему коленом на спину и схватил за шею… Теперь можно перевести дыхание. Из моего носа тоже хлестала кровь, я тянул воздух в себя, и в носу булькало и хлюпало, словно в стакане с кипятильником. Тут солнечный свет загородила громоздкая фигура профессора. Несколько мгновений он неподвижно стоял в дверном проеме, пораженный открывшимся ему зрелищем.
– Найдите веревку! – сказал я ему.
Профессор молча зашел в баню, стал шарить среди штабелей досок и раскидывать ногами кучи стружек. Я выкрутил незнакомцу руки. Он слабо сопротивлялся, скрипел от боли зубами и тянул вверх шею, словно его душа рвалась вон из грешного тела.
– А вы говорите – нет здесь никого, – процедил я, ощупывая мешковатую спортивную куртку незнакомца. Задрал ее нижний край кверху, оголив спину, сорвал наплечную кобуру и вытянул из нее небольшой компактный пистолет, напоминающий уменьшенную копию «Макарова», с пластиковой рифленой рукояткой и гладкой ствольной коробкой с отчетливым клеймом «LLAMA CAL.380».
Профессор дрожащими руками протянул мне обрывок пеньковой веревки.
– А покрепче ничего нет? – проворчал я.
– Кто же он? – глухо произнес профессор, избегая встречаться со мной взглядом. – Может, случайно… ошибся адресом… совсем не похож на убийцу… ты так жестоко его избил…
Нет, это не профессор! Это наивное и глупое дитя! Он не верил своим глазам! Он уже начинал жалеть человека, которого я придавил коленом к свежеструганому полу. Веллс настолько пропитался лингвистическим гуманизмом, что утратил способность видеть и осознавать зло. Это случается со старыми и счастливыми людьми, равно как и с домашними животными, которые никогда не выходили на улицу.
– Держите! – сказал я ему, протягивая пистолет. – Надеюсь, вы знаете, для чего эта штука предназначена?
Профессор с опаской взял пистолет, подошел к двери, где было больше света, и стал его внимательно рассматривать. Я кое-как связал обрывком веревки руки незнакомца и заставил его встать на ноги.
Ростом он был чуть ниже меня, зато намного шире в талии. Упитанный, с полными руками, с рельефной задницей. Его лицо было вытянуто кпереди, как у птицы. Глаза темные, словно маслины. Очки с разбитым стеклом зацепились дужкой за одно ухо. Я аккуратно снял их, сложил гнутые дужки и сунул очки в его карман. Затем обыскал еще раз, отстегнул от брючной резинки мобильный телефон с разбитым дисплеем. В душе у меня пели птицы. Впервые за последние дни я чувствовал, как отпускает напряжение, как стал угасать липкий тошнотворный страх перед невидимой опасностью. Повезло мне! Несказанно повезло с этим растяпой! Когда я в баню ворвался, он так оробел, что забыл про свой пистолет и как мальчишка начал кулаками махать. А ведь мог бы выстрелить, и вряд ли промахнулся бы с двух шагов.
– И что ты думаешь теперь с ним делать? – спросил профессор.
– Перспективы у него невеселые, – ответил я, подталкивая незнакомца к дальней стене, подальше от двери. – Незаконное ношение огнестрельного оружия – это минимум, за что его будут судить.
– Может, отпустим? – предложил профессор. – Он уже сполна отхватил…
Нет ничего хуже, чем драться, бороться или воевать в одном строю с гуманитарием.
– Профессор, – ответил я, прикладывая к разбитому носу платок. – Этот тип собирался вас убить.
– А может, и не собирался, – упрямо гнул свое профессор.
– Это я сейчас выясню, – пообещал я, крепко наматывая окровавленный платок на кулак. – Сейчас он мне подробно расскажет, на кого работает, зачем забрался сюда и многое другое. А потом все это повторит в милиции…
– Ты что ж, собираешься его пытать? – с возмущением произнес профессор.
– Вроде того, – уклончиво ответил я и принялся искать подходящие предметы среди обрезков досок и стружек. – Ваше присутствие здесь, профессор, не обязательно.
– Не вовремя все это вы затеяли, – пробормотал профессор. – Мне надо готовиться к отъезду, а вы собираетесь впутать меня в долгие разбирательства…
Нет, он так и не понял, что его жизнь только что висела на волоске! Я поднял с пола ножовку по дереву и отряхнул ее от стружек. Изображая недвусмысленное намерение, я стал рассматривать ее зеркально-стальное полотно и осторожно водить пальцем по остро заточенным зубьям. Я мог позволить себе отвлечься на этот недолгий спектакль, чтобы потом было проще выбивать правду. Незнакомец стоял у дальней торцевой стены, а профессор по-прежнему торчал в дверном проеме, и между ними было никак не меньше семи шагов; вздумай гость кинуться на профессора, я, безусловно, успел бы встать на его пути и успокоить одним ударом. Но разве я мог предположить совершенно иной путь развития событий?
