Вопросы оставались без ответов. Я въехал в город. Покружив немного по темным улицам, я загнал машину на автостоянку. В ночном магазине купил телефонную карту и позвонил Эльзе.
– Я угнал серую «шестерку», которая стояла у твоего подъезда, – сказал я.
– Это очень плохо, – ответила следователь шепотом.
– Сейчас она на стоянке около кинотеатра «Сатурн». Под сиденьем я спрятал пятьсот долларов за амортизацию. Найди хозяина и скажи ему об этом, хорошо?
– Хорошо. А ты догнал убийцу?
– Нет.
– Тогда возвращайся ко мне. Мясо уже готово.
Я ничего не ответил и повесил трубку. К морю я пошел пешком. Стал накрапывать мелкий дождь. На мокром асфальте отражались фонари и неоновые вывески магазинов. Остро и горько пахло ночными цветами. Капли дождя шлепали по широким листьям магнолий. Шурша шинами, мимо проезжали редкие машины.
Спортивный клуб содрогался от ударов волн по пирсу. Здание смотрело в штормящее море черными глазами окон. В одном из них горел свет. Я зашел внутрь. Пересек спортивный зал, пропахший запахом крепкого и свежего пота, и поднялся на второй этаж. Тихо открыл дверь. Ирэн сидела в кресле. Она подняла на меня красные подпухшие глаза. Рядом, на полу, стояли полная окурков пепельница и ополовиненная бутылка моего любимого красного вина.
Казалось, что Ирэн вдруг лишилась какой-то внутренней пружины, которая держала ее в напряжении. Она слабо вздохнула. Рука с сигаретой безвольно опустилась. Беззвучно опрокинулся стакан, и остатки вина разлились по ковру.
Я скинул ботинки, прошел к дивану, стоящему в углу, упал на него и мгновенно уснул.
Глава 29
ПИСТОЛЕТ С ОДНИМ ПАТРОНОМ
Утром я старательно избегал взглядов Ирэн. Она ни о чем меня не спрашивала и пыталась делать вид, что между нами ничего не произошло. Выдержка у нее была завидная.
– Ты так хорошо выбрит, – заметила она. – Я уже отвыкла видеть тебя таким.
Она накрыла на столе завтрак: кофе с лимоном, бутерброды с маслом и сыром и сваренные вкрутую яйца. Я сказал, что страдаю отсутствием аппетита. Ирэн уже сидела за столом, растерянно смотрела на чашку с кофе и не знала, что ей делать.
Я торчал на балконе и смотрел на серое штормящее море. Ирэн, не притронувшись к еде, убирала со стола.
– Ты как-то странно на меня смотришь, – заметила она. – Тебе приснилось что-то плохое?
Если бы она спросила о моей встрече со следователем, я, может быть, не сдержался бы и выпалил ей все, что тяжким грузом висело у меня на душе.
– Я звонила генералу, – нерешительно произнесла она, когда я сел напротив телевизора и стал беспорядочно щелкать кнопками пульта.
– Ну и что?
– Он просит нас срочно приехать к нему.
– Зачем?
– Наверное, чтобы подробно расспросить о крушении самолета.
Ирэн говорила тихим, мягким голосом. Моя отрицательная энергия воздействовала на нее, и девушка чувствовала себя виноватой, хотя и не понимала (или делала вид, что не понимает?), в чем именно.
– Я не адвокат, – отрезал я. – Генерал думает только о том, как спасти свои погоны. Он надеется заболтать нас или подкупить, чтобы мы дали показания в его пользу.
Мы на мгновенье встретились взглядами. Я увидел в глазах Ирэн боль и обиду. А что она увидела в моих? Презрение и холод отчуждения? Меня так и подмывало взять ее на пушку и спросить, кому она звонила с яхты. Но почему я не сделал этого сразу, как только пришел сюда после дикой ночи? Я оттягиваю время. Я боюсь узнать правду. Я еще оставляю себе надежду, что Эльза ошиблась, что Ирэн не предавала меня. И сколько я буду мучиться в неведении, терзая себя подозрениями? Не знаю. Мне тяжело, но надежда еще жива. Она лежит у моих ног – слабая, беззащитная, а в моих руках пистолет, и я должен сам, собственной волей поднять руку и выстрелить… Должен?
К генералу мы ехали на попутке. Водитель начал вполголоса ругаться, когда свернул с шоссе в дачный поселок. Дорога там была грунтовая – грязная, скользкая, к тому же еще и узкая, и мы едва разошлись с «КамАЗом», везущим строительный щебень. Несколько раз мне пришлось выйти из машины, чтобы вытолкнуть ее из ямы, заполненной жидкой глиной.
Дача, на которой генерал отсиживал домашний арест, еще не была достроена до конца. Каменный цоколь, первый этаж из бруса, второй – из вагонки. Генерал вышел встречать нас с зонтиком. Он был в спортивном костюме и пляжных тапочках. Задники тапочек шлепали по его пяткам и брызгали во все стороны. Пожилой мужчина, дедуля. Как военная форма, точнее, ее отсутствие, меняет человека!
– Как я рад, ребятки, как я рад, – бормотал он, с тревогой выглядывая из калитки на дачную улицу. – Мне кажется, за мной скоро приедут. У нас совсем мало времени…
Эти его «ребятки» мне сразу резанули слух, и я, еще даже не начав разговора, внутренне напрягся, занимая глухую оборону. Ничего он от меня не добьется. Я видел, что самолет был сбит ракетой, которая летела со стороны берега. И ничто – ни миллионные взятки, ни угрозы, ни жалобы не заставят меня изменить свое мнение и отречься от показаний. Я расплачиваюсь за чужие грехи и чужое предательство. Почему генерал должен избежать наказания за свой грех? Каждому должно воздаться по заслугам: и мне, и Ирэн, и генералу.
Мы зашли в комнату, большую часть которой занимали шкафы и стеллажи с книгами. Не думаю, что генерал был ярым книголюбом и в перерывах между уничтожением гражданских самолетов запойно читал. Наверное, все эти запыленные собрания сочинений, среди которых были и раритетные издания, достались ему по наследству от предков. Посреди комнаты стоял камин, выложенный из красного облицовочного кирпича, в его чреве лежала аккуратная кладка дров, похожая на муляж. Мы сели на старинный скрипучий кожаный диван с протертыми валиками. Генерал придвинул к нам столик на колесиках, убрал с него вазу и отшлифованный корень, отдаленно напоминавший обнаженную женщину. Я подумал, что он сейчас начнет поить нас чаем с каким-нибудь дедушкиным угощением вроде плюшек или колотого сахара. Но генерал слишком ценил время, чтобы отвлекаться на такую ерунду. Он расстелил на столе большую топографическую карту Побережья, сверху которой было крупно написано: «Генеральный штаб», а в левом углу – «Секретно», и кинул на нее готовальню и линейку. Надев очки и властно опершись о карту обеими ладонями, как очень любят делать великие стратеги в кино, он с минуту внимательно рассматривал зеленые и коричневые пятна, покрытые сеткой координат и рельефными линиями, затем ткнул острием карандаша в светлое пятно.
– Это полигон, откуда мы вели стрельбы, – сказал он.
Я подчеркнуто не проявлял интереса ни к карте, ни к словам генерала. Ирэн же чуть на стол не легла, рассматривая контуры полигона, пристроившегося у самого моря между двух возвышенностей с плоскими макушками. Я знал, о чем генерал будет говорить дальше. Все это я уже слышал на теплоходе: о дальности стрельбы, о самоликвидации и прочих технических штучках.
