– А теперь вы идите впереди!
– Что? – не понял я.
– Идите впереди, я сказала!
– Почему?
– Потому что так вам будет труднее меня убить.
Я почувствовал, как у меня онемела нижняя челюсть, а шея стала неповоротливой, словно гипсовой. К умалишенным я всегда испытываю брезгливый страх, потому что они воздействуют на меня, как удав на кролика.
– Ты что несешь? – едва смог произнести я. – С чего ты решила, что я хочу тебя убить? Ты успокойся, ты подумай, что говоришь!
– Я подумала, – произнесла Марина, медленно отступая подальше от меня. На стене дрожала огромная тень от ее головы. – Там, в газете, было написано про Олега, правда ведь? И там было написано, что утонувший сам виноват. Но это не так. Виноваты вы!
Она сделала паузу, отступила еще на шаг, слегка согнулась, словно готовилась к молниеносному прыжку в сторону на тот случай, если я попытаюсь приблизиться.
– Никто, кроме меня, не знает, кто на самом деле виноват… И если я пойду в милицию и скажу… – с легким придыхом произнесла Марина. – Что тогда с вами будет?
– Ничего не будет, – ответил я. – Милиции обо всем известно.
– Не думаю, что обо всем… Не смейте приближаться ко мне!
– Да не приближаюсь я к тебе! Зачем ты мне обо всем этом сказала? Что ты хочешь?
– Я хочу быть уверена, что вы меня не убьете.
– Ты в своем уме?! Я не трону тебя пальцем!
– Ваши слова – это еще не гарантия.
– А что тогда может быть гарантией?
– Вы должны… – медленно произнесла Марина, словно торгуясь и боясь продешевить. – Вы должны забыть меня, вычеркнуть меня из памяти, никогда и ни при каких обстоятельствах не искать встречи со мной! Обещайте!
– Обещаю с превеликим удовольствием!.. Только позволь дать тебе один совет на будущее. Если тебе кажется, что кто-то хочет причинить тебе зло, то не надо уединяться с этим человеком и выяснять у него, насколько серьезны его намерения. Это может плохо закончиться.
– А вот и нет! – с мстительной улыбкой произнесла Марина и отошла еще дальше. – Все видели, как вы уходили со мной на второй этаж. Три свидетеля! И теперь если что-то со мной случится, то подозрение в первую очередь упадет на вас. Вам теперь выгоднее оберегать меня до самого утра.
– Ну, это слишком высокая для меня честь, – ответил я. – Спокойной ночи, Марина!
– Ага! – ответила девушка, но не шелохнулась.
Я пожал плечами, пошел к лестнице и, придерживаясь в полной темноте за перила, спустился в зал.
– Ну, что там? – неопределенно спросил Курахов.
– Я довел ее до двери номера, – ответил я.
– Пока ты провожал Марину, – отозвалась из темного угла Лада – я видел только огонек ее сигареты, – остыл твой кофе и погас примус.
– В самом деле, – подтвердил профессор, словно оправдываясь за то, что он в отличие от меня успел выпить горячий кофе, – вы слишком долго отсутствовали.
– Разве долго? – деланно удивился я.
Отец Агап уносил использованные тарелки и складывал их рядом с посудомоечной машиной. Лада тихонько напевала про тучи, которые не так жестоки, как люди, и крутилась на стуле. Профессор, откинувшись на спинку стула, смотрел на пламя свечи, и в его невыразительных, неопределенного цвета глазах плясали огоньки.
– Кирилл Андреевич, – очень серьезным тоном сказал священник, стоя передо мной и закатывая рукава. – Завтрак к какому часу приготовить?
Батюшка отчаянно боролся за освободившиеся должности кухарки, посудомойки и официантки. Дармовой хлеб, видимо, встал у него поперек горла. Я дал возможность батюшке уладить отношения со своей совестью.
– Спросите у Валерия Петровича, в котором часу он спустится к завтраку.
Священник повернулся к профессору.
– Знаете что, батюшка, – ответил Курахов. – Завтракайте без меня. Если вас не затруднит, проследите, чтобы Мариша не осталась голодной и поела без всяких там ведических выкрутасов… Пойду-ка я спать! – Профессор поднялся. – До свидания, господа! – Он обернулся в сторону темного угла, где сидела Лада. – Доброй вам ночи, милая!..
Лада, покачивая изящной ножкой в моей домашней тапке, салютуя, выкинула вверх руку с сигаретой.
У самого входа на лестницу профессор чиркнул зажигалкой, поднял ее повыше, но вдруг повернулся и посмотрел на меня.
– Господин директор, э-э-э… сделайте одолжение…
– Проводить вас? – догадался я.
– Именно так. Наверное, звезды к вам благосклонны. Сегодня вы нарасхват.
Я включил фонарик и пошел вслед за профессором. В отличие от Марины он не просил меня идти впереди. Поравнявшись с моим кабинетом, Курахов шепотом предложил:
– Может быть, зайдем на минуту к вам?
Он заинтриговал меня. Я отпер дверь, широко раскрыл ее и жестом пригласил профессора зайти. Он тотчас сел в кресло, стоящее у самого входа, видимо опасаясь что-нибудь задеть и уронить в незнакомой ему темной комнате. Дождавшись, когда я закрою за собой дверь и зажгу декоративные свечи, похожие на маленькие ледобуры для зимней рыбалки, профессор сказал:
– Только между нами: я собираюсь уехать завтра утром. Рано утром, первым автобусом. Вы мне должны, кажется, за четыре или пять дней проживания. Но этого долга может и не быть, если вы окажете мне небольшую услугу.
– Какую?
– Я ученый. У меня не только весьма напряженный график работы. Моя жизнь зачастую сопряжена с опасностями, и вы сами были свидетелем тому. Сами понимаете, что в таких условиях Марише очень нежелательно находиться рядом со мной.
– Вы решили уехать, не предупредив об этом Марину, – озвучил я вывод, к которому профессор шел слишком медленно.
– М-м… Да!
– А чем я могу быть вам полезен?
– Мне нужно всего пять дней, от силы – неделя. Затем я снова вернусь сюда и, думаю, поживу в ваших высококлассных апартаментах еще несколько дней. То есть я хочу сказать, что свой номер я как бы оставляю за собой. Вас это устраивает?
– Вполне.
– Но это не все. Мариша – очень энергичная и рисковая девушка. Она не знает, куда я еду, это не суть важно, но Мариша может начать какие-то безумные поиски, возможно, даже предложит вам какой-нибудь авантюрный план. Прошу вас как мужчина мужчину: проявите благоразумие, постарайтесь ее успокоить, удержать на месте и вместе с батюшкой возьмите ее под свою опеку.
Представляю, подумал я, что будет с Мариной, когда она узнает, что ее папочка коварно сбежал, а я ненавязчиво контролирую каждый ее шаг.
– Вы знаете, Валерий Петрович, – признался я, – опекун из меня никудышный. Мне кажется, что батюшка вполне справится без меня.
