Книга Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви, страница 66. Автор книги Юрий Брайдер, Николай Чадович

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви»

Cтраница 66

– А ведь и в самом деле ничего… – томно протянула Элеонора. – Забавно.

– Что же вы раньше молчали! – Топтыгин в сердцах даже хлопнул Костю журналом по голове. – Да это же не рассказы, а бриллианты! Школа Самозванцева чистейшей воды! Вот обрадуется старик! Живы наши традиции, живы!

– Поздравляю! – Верещалкин даже снял очки, чтобы получше рассмотреть Костю. – Талант! Сколько здесь рассказов?

– Восемь, – проронил Костя, все еще ощущая под сердцем холод стального лезвия.

– Опубликуем всем циклом! В ближайшем же сборнике…

Глава 12 Гений

Вскоре весть о том, что в навозной (или, если хотите, торфяной) куче семинара обнаружен бриллиант чистой воды, облетел Дом литераторов, вернее, те его этажи, где квартировали члены творческого объединения.

К Косте, почти официально названному наследником Самозванцева, потянулись с поздравлениями многочисленные ходоки, очевидно, рассчитывавшие на дармовое угощение. Однако Вершков впускал в номер только избранных. Так был отвергнут экспансивный Хаджиакбаров, заведомо безденежный Лифшиц и всем уже порядочно поднадоевший мученик здорового образа жизни Гофман-Разумов.

– Такую удачу надо отметить! – Вершков вел себя так, словно банкет был необходим лично Косте, а не кому другому. – Так и быть, гони монеты. Сбегаю, пока магазины не закрылись. А ты, наследничек, тем временем готовь тронную речь. Корону мы тебе потом из газеты соорудим.

Костя был до такой степени потрясен свалившимся на него признанием, что безропотно отдал Вершкову все оставшиеся деньги. Едва тот скрылся, как в дверь вновь постучал Гофман-Разумов.

– Тебе чего? – грубо поинтересовался Бубенцов, в отсутствие Вершкова принявший на себя обязанности привратника.

– Вы на ужин пойдете?

– А что дают?

– Шницель с макаронами.

– Нет. – Больше всего на свете сотник-заочник любил маринованную селедку и надеялся, что Вершков не забудет купить ее в качестве закуски.

– Тогда я за ваш стол сяду! – обрадовался Гофман-Разумов.

– Садись, – разрешил Бубенчов. – Только хлеб потом принесешь сюда.

– Сколько кусков?

– Все! – вышел из себя Бубенцов.

Обиженно засопев, Гофман-Разумов ушел в столовую, где собирался расправиться сразу с четырьмя порциями.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что шницеля с макаронами ему подарили зря. Вершков, кроме водки, купил только красное бархатное знамя со златотканым портретом вождя и девизом «Победителю соцсоревнования». Такую несущественную мелочь, как закуска, он попросту проигнорировал.

– Флаг-то тебе зачем? – возмутился Бубенцов, хотя и считавшийся белым казаком, однако ко всем символам власти питавший врожденное почтение. – Надеюсь, ты им стол накрывать не собираешься?

– Это уже мое дело, – загадочно ответил Вершков. – Ты тише говори. А то покоя не дадут. Многие видели, как я водку брал…

Действительно, в дверь еще долго стучали разные люди (один раз даже женщина, так и оставшаяся неизвестной). В конце концов незваные гости угомонились, только Хаджиакбаров продолжал расхаживать по коридору, нервно восклицая:

– Какой такой Синдбад! Весь роман прочитал, а Синдбада не нашел! Бластеры – есть! Глайдеры – есть! Лазеры – есть! А Синдбада нет!

– Допек ты человека, – прошептал Вершков, бесшумно разливая водку. – Как бы он не свихнулся. Новая форма маниакально-депрессивного психоза. Синдром Синдбада…

Сначала выпили за новоявленного наследника. Потом за самого Самозванцева. Потом за Синдбада из Багдада. Потом за Верещалкина, на деньги которого, если честно говорить, они сейчас и гуляли. Потом за Элеонору Кишко – отдельно за задок, отдельно за передок. А уж потом пили за все, что угодно…

Попойка происходила в таком головокружительном темпе, что Костя вскоре стал терять ощущение реальности. Сказывалась, конечно, и бессонная ночь, и треволнения последних дней, и почти полное отсутствие закуски.

Один вопрос, правда, засел в его сознании не менее крепко, чем гвоздь-костыль в железнодорожной шпале. Соответствующую фразу пришлось строить очень долго, но в конце концов Костя выдавил из себя:

– Сколько… же я… заработаю?

Вершков быстренько подсчитал совокупный объем всех его рассказов и сообщил итог:

– Тысяч пять или около того. А если пару раз лизнешь задницу Верещалкину и получишь высшую гонорарную категорию, то и все шесть.

– Вере-щалкину… ни-когда! – тщательно выговаривая каждое слово, произнес Костя. – А вот Кать-ку бы… с удовольст-вием…

– Если в этом бардаке, именуемом творческим объединением, и есть что-то святое, так это именно Катькина задница, – строго произнес Вершков. – Не смей касаться ее своим лживым языком, а тем более грязными лапами.

Это высокопарное заявление окончательно добило Костю. Голова его поникла словно у бойца, сраженного вражеской пулей. Друзья освободили Костю от обуви и без всяких церемоний забросили на самую дальнюю от стола койку. Попытка Бубенцова накрыть тело Жмуркина красным стягом была решительно пресечена Вершковым, в голове которого уже зрели свои, как всегда, парадоксальные планы.

Все дальнейшее было для Кости феерическим сном. В исключительном по красоте и абсурдности мире, в небе которого сияло не солнце, а пышная женская задница (возможно, даже Катькина), смелые допризывники гонялись за неуловимым Синдбадом…


Стоило только Вершкову выпить лишнего, как им овладевала мания величия. В этом состоянии он иногда становился заносчив, а иногда, наоборот, благодушен.

Сначала Вершков снизошел к Бубенцову, вдруг пригорюнившемуся по какому-то своему, ему одному известному поводу.

– Не плачь, – сказал он, поглаживая приятеля по голове. – Ну не получился из тебя писатель. С кем не бывает… Это ведь еще не повод для трагедии. Вернешься домой – найди себе работу по душе. Конюхом там… или ветеринаром…

Затем Вершков переключился на всех присутствующих, так сказать, вкупе.

– Ребята, я так рад за вас! – приложил он руку к сердцу. – Ведь кто бы я был без вашего содействия? Никто! Вы тот самый навоз, на котором вырос ослепительный цветок моего таланта! Даже через тысячи лет литературоведы будут вспоминать вас в связи с моим именем.

Самое странное, что на Вершкова никто не обиделся. Спиртное, конечно, обнажает темные стороны души, но чрезмерные его дозы способны убить любые чувства, начиная от стыда и кончая элементарной осторожностью.

Вершков, все это время косившийся на знамя, как кот на полудохлого мышонка, наконец-то овладел им. Намечалось какое-то представление. Не зря же за эту красную тряпку были заплачены такие деньги!

– Выходи строиться! – скомандовал он. – Трубачей и барабанщиков вперед!

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация