Они сделали еще одну попытку изготовить триметилфентанил. На последних стадиях особенно старательно очищали и алкирировали продукт. То, что получилось, испробовал на себе Женя. Через несколько минут у него остановилось сердце, и Леша, прося у бога прощения, делал ему искусственное дыхание и неистово давил ладонями на грудную клетку.
Когда "мотор" заработал и Женя пришел в сознание, у флегматичного и невозмутимого Леши началась истерика. Он, как сумасшедший, перевернул на кухне стол, высыпал все реактивы на пол и разбил несколько колб.
– Все!! – орал он. – С меня довольно! Я завязал! Никогда больше! Никогда!..
И, хлопнув дверью, выбежал из квартиры.
Женя сидел на полу и смотрел, как по линолеуму растекается зловонная черная жидкость. Он машинально подобрал валяющийся рядом шприц, втянул в него жидкость из лужицы и стал с удивительным спокойствием смотреть на кончик иглы. "Может, повторить? – думал он. – И больше не будет ни Князя, ни фосгена, ни химикатов, а только вечный покой… Какое это блаженство!"
Но этого блаженства он не испытал. Когда Князь в очередной раз вызвал его на телефонные переговоры, Женя попросил денег на химикаты.
Глава 38. ЧЕРНЫЕ ГЕНИИ
Когда Новоселову представили очередной протокол записи телефонных разговоров Князя Мамедова, он почувствовал, что в конце тоннеля наконец забрезжил свет. Весьма узкий и однообразный круг знакомых Князя, включающий в себя лишь относительно законопослушных рыночных торговцев, неожиданно расширился до общежития МГУ.
"КНЯЗЬ: Как тебе отдыхается в Москве, сынок? Денег хватает?
ГЮНДУЗ: Да, папа, есть пока. Я тебе, кажется, еще не говорил – мою курсовую выдвинули на общероссийский конкурс. Здесь, в Москве, об этом узнал.
КНЯЗЬ: Молодец, сынок! Я очень рад за тебя… Послушай, у меня к тебе будет просьба. Запиши, чтобы не забыть.
ГЮНДУЗ: Да, папа, я возьму карандаш.
КНЯЗЬ: Значит, общежитие химического факультета МГУ. Комната двести двадцать девять. Найди там Женю.
ГЮНДУЗ: Женю?
КНЯЗЬ: Да. Скажи ему, что послезавтра я приеду в Москву и привезу ему то, что он ждет.
ГЮНДУЗ: Хорошо, папа, я все сделаю".
Уже через час старший оперуполномоченный доложил Новоселову:
– В двести двадцать девятой комнате живет студент третьего курса Женя Нечипорук. Парень весьма одаренный, в свое время был победителем и призером республиканских и всероссийских химических олимпиад школьников.
Кажется, лед тронулся. За Нечипоруком было организовано круглосуточное наблюдение. Два дня спустя оперативниками была зафиксирована его встреча с Князем.
– Задержать обоих, – приказал Новоселов.
Две группы захвата одновременно задержали Нечипорука, когда он возвращался в общежитие, и Мамедова, когда тот садился в такси.
На допросе Князь все отрицал:
– Нет, я наркотиками не занимаюсь. Гашиш курю, да. Этого не отрицаю. У нас в селе все гашиш курят. Такая традиция. Я с малых лет курю. А другого наркотика я в глаза не видел.
В этот же вечер показания дал Нечипорук. Он сознался в том, что вместе с Игорем Яковенко на даче Князя под Джелалабадом изготавливал метадон, а в Погаре у бабушки вместе с Лешей Филиным безуспешно пытался синтезировать триметилфентанил.
На следующий день были задержаны Филин и сын Князя Гюндуз. В это время Новоселов допрашивал Князя. Уже больше часа они вели пространные разговоры о наркотиках, но свою причастность к их производству Князь отрицал.
В какой-то момент разговора дверь кабинета неожиданно раскрылась, и в сопровождении опер-уполномоченного зашел Гюндуз… в наручниках.
Увидев сына, Князь побледнел. На его лбу выступил пот.
– Вы что делаете? – строго крикнул Новоселов оперу, поднимаясь из-за стола. – Кто разрешил ввести сюда этого подозреваемого?
Опер пожал плечами и начал объяснять следователю, что ошибся номером кабинета. Несколько секунд отец и сын смотрели друг другу в глаза, а Новоселов не преминул сделать вывод:
– Вы понимаете, что они могли обменяться информацией, а это повредит следствию!
– Извините, – произнес оперуполномоченный, вывел Гюндуза из кабинета и закрыл за собой дверь.
Это была инсценировка. Новоселов полагал, что, увидев не причастного к наркобизнесу сына в наручниках, Князь начнет давать правдивые показания, чтобы следствие сняло все обвинения с сына.
Так и случилось. В течение последующих трех дней Мамедов подробно рассказал о том, как студенты по его просьбе синтезировали триметилфентанил.
Вскоре были задержаны и допрошены Сергей Хлыстун и Миша Ковальский. Хлыстун добровольно сдал десять тысяч долларов, полученных от Князя. Ковальский предоставил следствию методики, которыми пользовался при синтезировании "крокодила".
Во время обысков в общежитии, на частных квартирах, в Погаре оперативными сотрудниками было изъято несколько десятков наименований реактивов. Мензурки, бутылки и колбы полностью заняли шесть холодильных камер.
Сухой фракции триметилфентанила, изъятой во время обысков и выданной добровольно, было достаточно для того, чтобы "посадить на иглу" всю Москву. А цену этого порошка на "черном рынке" можно было бы отобразить шестизначным числом в долларовом эквиваленте.
Следствие по этому делу длилось 14 месяцев, столько же обвиняемые знакомились с делом.
За время пребывания в СИЗО безусловно раскаявшиеся гении написали несколько научных трудов. Одни были посвящены проблемам уничтожения химического оружия, другие – борьбе за экологию и утилизации промышленных отходов, третьи – нейтрализации наркотика в крови человека. Миша Ковальский впервые в мире создал нетравматический диагностический метод для лечения детей.
Все эти работы получили высочайшие оценки деятелей отечественной и зарубежной науки.
А у следователя Новоселова началась новая головная боль. Этих ребят, обладающих уникальными познаниями в области синтезирования наркотиков, с огромным нетерпением ждали не в научно-исследовательских институтах, не в промышленности и медицине.
Их готовились встретить с распростертыми объятиями в тюрьмах и зонах.
ТЕ, КТО ОТНИМАЛ ПОСЛЕДНЕЕ
Глава 1
Из будки с мутными, забрызганными жиром стеклами, увенчанной аляповатой табличкой «Шаурма», шел прогорклый запах разогретого растительного масла. Валерия Николаевна поморщилась и мысленно посетовала на то, что поленилась перейти на соседнюю улицу, где не так много народа и не душит этот тошнотворный запах. Впрочем, напрасно она упрекала себя в лени. Даже если не принимать во внимание тяжелую сумку, набитую продуктами, то солидный возраст (81 год!) сам по себе был нелегкой ношей. С каждым лишним метром ей приходилось считаться. Хорошо, что погода в этот июньский день радовала: воздух был свежим, промытым дождем, и солнце грело нежно и ласково.
