5
Шум реки. Влажный и свежий ветер на лице. Желтый свет солнца, просвечивающий закрытые веки… Гера понял, что сон уже ушел, но его тело еще дремало, расслабленно заполняя собой уютную ямку на галечном пляже. Он приоткрыл глаза. Мира, уткнувшись лицом ему в плечо, крепко спала. Сохраняя тепло, поджала к животу колени, а руки скрестила на груди. Младенец!
Он посмотрел по сторонам. Там, где река сужалась, втекая в зажатую скалами горловину, клубился туман, и солнечные лучи вязли в нем, как апельсиновые дольки в сметане. Сверху скатывался то стук топора, то треск дерева. Запрокинув голову, Гера увидел в ельнике Брагина, который с азартом заготавливал дрова.
Мира даже не пошевелилась, когда Гера осторожно высвободил из-под ее головы руку. Чувствуя, как все тело покрылось мурашками озноба, поднял с гальки свою майку и надел ее. Зевая, он побрел по берегу. В туман он зашел, как в кусты. Полил камни, как садовник цветы, потом зашел в реку по колени и принялся пригоршнями кидать воду в лицо. Хорошо быть лысым – расческа не нужна, шампунь не нужен, фен, мусс, лак тоже отпадают. Человек сам усложнил критерии красоты и вынужден тратить на их поддержание время и деньги. А вошла бы в моду у мужчин и женщин лысина – сколько проблем сразу бы отпало!
Настроение у него было превосходным. И что важно – его не омрачали ни вчерашний день, ни день грядущий. Всюду был ясный горизонт. И так еще свеж в памяти вечер под звездами, когда они с Мирой, приминая пляжную гальку, ласково растлевали друг друга. Душа Геры была полна осознания безусловной победы… Замечательная девушка! Немного скованная, как и он сам, но это лучше, чем опытная. Не станут лезть в голову ненужные мысли о происхождении этого опыта. И как неистово целовала его!.. Только потом стала вести себя странно. Оттолкнула, отвернулась, не разговаривала. Будто мучили ее угрызения совести. Он не знал, как в этом случае надо утешать девушку. От какой, собственно говоря, напасти утешать? На всякий случай извинился, пообещал, что в следующий раз ограничится поцелуем в нос. Она рассмеялась, взяла его за руку, притянула его глобус с ушами к своей груди и тихо-тихо сказала, что это он должен ее извинить, потому что у нее это в первый раз.
Он тогда затылок едва ли не до дырки прочесал. Как же это так?.. Ах, мысли глупые, гнать их грязной метлой! Что сказала – то сказала. Ему без разницы. Он счастлив, ему хорошо, он сейчас вернется к ней, тихо сядет рядом и будет смотреть, как она медленно пробуждается, как вздрагивают ее ресницы, как ветер прячется в ее волосах. Она милая, красивая, кажется, что она давно принадлежит ему, но он об этом узнал только теперь. Ура, весь день впереди, а потом снова наступит ночь! Они обязательно будут вместе, ему хочется все время быть с ней рядом. Быть рядом и говорить всякую ласковую чепуху, которая лезет в голову.
Он выпрыгнул на берег, вскинул вверх кулаки. Мальчишка! Стал растираться майкой до красноты… Что бы ей подарить? Чем-нибудь удивить, сделать приятное? Очень хочется, чтобы ей было рядом с ним хорошо. И хватит прятаться от чужих глаз. Они поднимутся в лагерь в обнимку и будут так ходить весь день, на глазах у Веры Авдеевны…
Гера опустил майку, подался вперед, прищурился. Что это? Галлюцинации?.. Его словно водой из ведра окатили, и он вернулся в реальность. Он стоял на берегу реки, над его головой таял, истончался туман. Вода с шумом пробивалась через завалы камней. Посреди реки, где вода закручивалась в спираль, в булыжник головой упирался утопленник. Зеленая штормовка на нем надулась пузырем и держала тело на поверхности, как спасательный жилет. Гера видел, как вода промывала его волосы, и они шевелились, будто в них запутались черви. Обе руки были вытянуты вперед; одна зацепилась за корягу, а вторая покачивалась по воле течения, словно мертвец переплывал Стикс и прощался со всеми живыми.
«Это Некрасов!» – понял Гера. Ноги начали слабеть, и он ухватился рукой за камень. Его словно отбросило по времени назад – к дождливому утру, к переправе. Теперь придется вычеркнуть из жизни все, что было потом, – и надежду, и светлый горизонт, и Миру, безмятежно спящую на его груди. Интуиция оказалась права. Скверная история, просто гадкая!
Он взобрался на большой валун, с которого труп можно было рассмотреть лучше… Никаких сомнений, это утопленник. Его с переправы принесло сюда течением. И поволокло бы дальше, если бы труп не уперся в камни… Гера невольно оглянулся – не наблюдает ли кто-нибудь за ним, не снимает на видео?
Он спрыгнул на гальку и схватился за лицо. Но почему это не сон? Сбылось самое худшее! Мира! Почему она? Одна из миллиардов женщин на Земле! Что же теперь с ней будет? СИЗО, суд, зона, жизнь за колючей проволокой? Как суд назовет то, что она совершила, – убийство по неосторожности? Или непреднамеренное убийство?.. Какое гадкое слово – убийство. Оно совсем не подходит к Мире. Кто угодно может быть убийцей, но только не она! Это несчастный случай! Некрасову просто не повезло!
Гера не может допустить, чтобы Миру посадили в тюрьму. Она не переживет этого. Она покончит с собой… Уже начался отсчет времени. Он должен что-то сделать, чтобы не потерять ее… Гера уже повернулся, чтобы бегом вернуться к Мире, но остановился как вкопанный.
Мира стояла в нескольких шагах от него. Лицо ее было белым, как туман. Она смотрела на реку. Она видела это ужасное тело, похожее на буй, за который на морских пляжах нельзя заплывать.
Гера кинулся к ней и прижал к себе.
– Это очень плохо, очень, но выход есть, – сказал он, касаясь губами ее лба. Он чувствовал, как Мира начала слабеть, и обнял ее еще крепче. – Несчастный случай… Ты понимаешь, о чем я говорю? Это был несчастный случай!.. Некрасов полез по веревке самовольно, не дождавшись меня. Пошел дождь. Веревка стала мокрой и соскочила с опоры… Мы искали его. Сутки искали… Он сам виноват, понятно?
Гера почувствовал, что эти слова успокаивают не столько Миру, сколько его самого. А почему бы и нет? Все правильно! Кто видел, что Мира нарочно отвязала веревку? Вездесущая Вера Авдеевна? Не могла она этого видеть! В тот момент она была озабочена только своей ногой. Шубин, Брагин и Элла находились рядом с ней, на тропе, откуда река совершенно не просматривалась. В очередной раз Гера убедил себя, что свидетелей конфликта на переправе не было. Не было и быть не могло!
– Пошли в лагерь, – сказал Гера, стараясь придать голосу оттенок уверенности. – Постарайся вести себя естественно. Мы ничего не видели, слышишь меня? Еще день выжидаем.
У Миры был рассеянный, отсутствующий взгляд. Казалось, она не понимает, что говорит ей Гера. Он взял ее под руку, чтобы отвести от страшного места, но девушка вдруг оттолкнула Геру от себя, посмотрела по сторонам и отрицательно покачала головой.
– Нет-нет! – сказала она. – Никуда ты не пойдешь! Сядь… Сядь немедленно!
Она продолжала озираться. Глаза ее были полны страха.
– Почему я никуда не пойду? – произнес Гера, удивленный странным поведением девушки.
– Потому, – неопределенно ответила Мира и все-таки заставила его опуститься на камни. – Ты говоришь глупость… Он не мог утонуть…
