Он спустился в овраг, заваленный крупными камнями. Позеленевшие от мха булыжники были туго переплетены вьюнком, словно лежали в огромной рыболовной сети. Глядя на Геру круглыми удивленными глазами, на ветке дуба сидел совенок. В луче солнца, пробившемся сквозь зеленый свод, дрожало облачко мошкары.
Гера спросит Миру прямо: кто такая Лена и что ее связывает с ней? Он постарается предупредить ее ложь и, не дожидаясь ответа, скажет Мире, что очень любит ее и, какая бы беда ни нависла над ней, не оставит ее. Так что пусть не боится. И не распускает сопли. Безвыходных положений не бывает. Гера сильный и волевой, а ради своей любви пробьет любое препятствие. У него полно верных друзей – чего стоит только один Славка! Да они вместе горы перевернут!
Он остановился. Так зачем ему идти в лагерь? От кого он по инерции прячется? Надо сворачивать к обрыву и спускаться на берег. И к Мире – быстрей, как можно быстрей. Она уже наверняка устала отвечать на протокольные вопросы милиции, уже замерзла в одном сарафане у ледяной реки. Она беспокоится о нем, она все глаза проглядела – не появится ли Гера на берегу?
Он обернулся. Взгляд уперся в частокол стволов и каменные «зубы». Оптика у нее хорошая! За дурачка, что ли, принимает? Да сквозь такой лес не только оптика, но даже артиллерийский снаряд не пробьется.
Гера уже сделал шаг по направлению к обрыву, как услышал негромкий свист. Подумал, что это рукав его болоньевой штормовки, но все-таки остановился и посмотрел по сторонам. И тут увидел Лену. Она сидела на большом валуне недалеко от него. Улыбнулась, кивнула на тропу и послала ему воздушный поцелуй.
– Больше не оборачивайся! – предупредила.
Хитрая бестия! Она все время идет по его следам, не выпуская из виду. Нет, она не позволит ему спуститься на берег. Она будет конвоировать его до тех пор, пока он не доставит записку в палатку Миры. И если он попытается свернуть в сторону, она немедленно насадит на него перекрестие прицела.
Он медленно отвернулся и пошел дальше. Что с его спиной? Он словно одеревенел! Если тяжелый взгляд человек просто чувствует, то прицел снайперской винтовки вызывает невыносимую боль. Ноги стали ватными. Каждый шаг – усилие. Упасть, зарыться в землю, превратиться в ручей и впитаться в песок – как еще соскочить с прицела?
Вот камнепад. Здесь надо смотреть под ноги внимательно. Булыжники всех форм и размеров скрежещут, шевелятся под ногами, норовят скинуть с себя, будто мустанги. Место совершенно открытое, человек здесь – как жестяная фигурка в тире. Чуть ниже – островок леса, со скал он, должно быть, напоминает зеленую кочку. В нем не спрячешься. А к этому островку вплотную примыкает поляна, на которой разбит лагерь. Бежать некуда. Спрятаться негде.
Прыгая с камня на камень, Гера спустился с камнепада в тень деревьев. А вот и палатки. В лагере пусто и тихо. В очаге остывают угли. Закопченный чайник висит на проволочном крюке. Кучкой стоят пустые кружки.
Гера медленно шел вдоль ряда палаток. Все однотипные, как близнецы, с желтым влагоотталкивающим тентом, с тамбуром и противомоскитной сеткой. Вот палатка Шубина. Человек устроился основательно: обложил палатку по периметру камнями, выщипал перед входом траву, приспособил под зеркальце для бритья сук дерева, обозначил речной галькой дорожку в лес и к очагу – то есть в туалет и на кухню. На бельевой веревке, натянутой между деревьев, висят носки. Ушко «молнии» на тамбуре прикручено проволокой к каркасу – прежде чем откроешь, помучаешься минут пять. Все аккуратно и основательно, как в семье. Только домашних шлепанцев и коврика не хватает при входе.
Рядом палатка Веры Авдеевны. Единственная, поставленная входом не к очагу, а к лесу. Наверное, чтобы никто не замечал, когда она выходит и когда заходит в палатку.
Третья палатка Миры. Не останавливаясь, не замедляя шага, Гера прошел мимо. Хрен тертый Лена получит, а не Миру! Четвертая палатка Брагина. Пятая – Эллы. Палатка Геры стоит на краю поляны, почти у самого обрыва.
Он остановился, замечая, что все его движения неестественные, скованные, повернулся к входу и присел на корточки перед «молнией». Насколько мог скосил глаза, пытаясь различить в хаосе дикой природы Лену… Нет, не видать. Спряталась где-нибудь между камней, удобно пристроила винтовку и теперь смотрит через цейсовские стекла линз на него.
С протяжным треском Гера открыл «молнию», на четвереньках влез в палатку и тотчас закрыл за собой тамбур. Сел на спальник и постарался успокоиться. Напряжение схлынуло. Он почувствовал себя в безопасности, хотя понимал, что это чувство обманчиво. Палатка не имела ни крепкого замка, ни стальной двери, ни стен, которые могли бы остановить пулю.
Он достал из кармана записку и поднес к ней пламя зажигалки. Огонь обжег ему пальцы. Гера поплевал на руки и растер между ладоней пепел – все, что осталось в этой палатке от Лены.
Потом вытряхнул содержимое рюкзака на пол, отыскал между пакетов и консервных банок большой охотничий нож, снял ножны, оголив лезвие, и прикоснулся к нему пальцем.
Он еще не думал над тем, чем этот нож может ему помочь.
3
Лена ждала, когда он выйдет из палатки, и навинчивала на ствол глушитель. Тамбур палатки смотрел в ее сторону, и это было очень удобно. В то мгновение, когда Гера встанет на четвереньки, она успеет посадить перекрестие прицела на его переносицу. Брови его хоть и выгорели до желтизны, но все же были достаточно густыми и широкими, чтобы легко найти между ними середину.
Надо было все-таки убить его тогда, на горе. Не было бы сейчас лишних проблем. Интуиция подсказывала ей, что Гера проболтается ментам о ней, как только спустится на берег. Но не это было самым страшным. Раствориться в лесу Лена могла бы запросто – ищи-свищи ее потом. Беда в том, что Мира наверняка окажется свидетелем того, как Гера сдает ее следователю. Конечно, девчонка сломя голову кинется в лагерь, движимая единственным и безумным желанием предупредить и спасти Лену. Милиция, конечно же, не оставит без внимания этот порыв. И от камеры, где из нее с легкостью выбьют признания, Мире уже не отвертеться.
«Не волнуйся, малышка, – мысленно обратилась к подруге Лена и подвела на прицеле резкость. – Все будет хорошо. Ты вернешься в лагерь и прочитаешь мое послание на лбу этого лысого сопляка».
Прошло минут пять. Лена почувствовала, что у нее начинают затекать ноги. Она стояла на корточках в узкой скальной расщелине, используя в качестве опоры для локтей поваленное сосновое бревно. Место удобное только для стрельбы – вся поляна как на ладони. Но долго стоять здесь тяжело – нога соскальзывает в щель, которая сужается настолько, что стопу зажимает, как в тисках.
Она думала о предстоящей встрече с Мирой. Бедняжка еще не знает, что их план полетел в тартарары. И все из-за того, что Некрасов где-то допустил ошибку, привлек внимание, вызвал подозрение стоящей в оцеплении милиции. Может быть, не спрятал монтировку под майку, как должен был сделать. Выдал ли он их на допросе? Как бы то ни было, Мире ничего не грозит. Никто не сможет доказать, что именно она рассказала Лене про крупную партию героина, поступившую в аптеку, и о маршруте ежеутренних пробежек Ломсадзе. А у Лены в кармане билет на самолет, следующий по транзиту Адлер – Москва – Таллин, и уже сегодня вечером она будет в другой стране…
