– Послушайте! – крикнул спасатель, пытаясь отгородить от меня Анну. – Оставьте ее в покое! У вас нервное переутомление!
Мне показалось, что я услышал, как со стороны набережной раздался тихий скрип тормозов автомобиля. Оттолкнув спасателя, я схватил Анну в охапку. Она закричала с такой силой, что у меня заложило ухо. Спасатель неожиданно двинул меня кулаком в челюсть – не сильно, словно предупреждая, что следующий удар будет более убедительным. Анна тотчас добавила с другой стороны. Она ничего не соображала, не понимала, что мы были на волоске от смерти, а спасатель ничего не знал. «Он простит меня, когда узнает все», – подумал я и, резко развернувшись корпусом, крепко въехал ему кулаком в подбородок. Спасатель оказался крепким парнем и устоял на ногах. Если бы я в этот момент опустил руки, он быстро бы привел меня в горизонтальное положение. Я ударил его еще раз – по левому уху и завершил наш спор прямым ударом тыльной стороной ладони по переносице. Несчастный спасатель, вытащивший нас из воды, сбивая табуреты, стулья и вешалку, грохнулся на пол.
Я взял мокрые джинсы Анны, обвязал их вокруг пояса, присел перед девушкой, смотревшей на меня совершенно безумными глазами, обхватил ее за ноги, оторвал от пола и закинул девушку на плечо, как это делают джигиты, воруя невест. Выбежал на пляж, кинулся, увязая в остывшем песке, в сторону, к напоминающим гробы лодкам, лежащим на металлических опорах днищем кверху, упал на колени перед первой попавшейся и стал заталкивать под нее Анну. Она тихо поскуливала, вяло сопротивлялась, кидала мне в лицо песок, и все же мы оба благополучно скрылись под надежной крышей. А главное – вовремя.
Я закрыл ладонью рот Анне, слегка приподнял ее голову, чтобы она могла все увидеть своими глазами. С парапета на пляж спрыгнул человек в курточке и темных брюках. Руки его были опущены в карманы. Не торопясь, глядя по сторонам, он подошел к двери медпункта, сдвинул марлю, вытянул руку с пистолетом вперед и дважды выстрелил. От каждого выстрела Анна вздрагивала, словно кто-то невидимый толкал ее в спину. Так же спокойно и неторопливо убийца спрятал пистолет в карман, повернулся лицом к морю, сплюнул под ноги, посмотрел в сторону Крепостной горы, затем – в нашу. Кажется, взгляд его остановился на лодках. Мы с Анной перестали дышать. Человек, снова опустив руки в карманы, медленно пошел в нашу сторону. Он понял, что вместо меня убил случайного человека? Он заметил нас? Я почувствовал, как напряглась шея Анны. Похоже, я невольно сдавил ее своими пальцами.
Не было уже никаких сомнений – убийца шел прямо на нас. Я очень медленно опустил руку на песок и сжал в кулаке полную горсть. «Какая глупость! – подумал я. – Это не поможет. Я даже не докину песок до его лица. Теперь ясно, почему лодки напомнили мне гробы».
Человек, не дойдя до нас шагов десяти, остановился, посмотрел по сторонам. Зачем он тянет? Свидетелей не будет – у него пистолет с глушителем, можно хоть всю обойму разрядить в нас – на набережной, где из каждого кафе несется музыка, никто не услышит. Мои нервы дошли до предела. Сейчас я очень хорошо понимал тех киногероев, которые рвали на груди рубахи и орали: «Стреляй, гад!»
Человек сплюнул – должно быть, это был такой ритуал – и пошел прямо на нас. Через несколько секунд его ноги в коричневых туфлях «инспектор» мелькнули перед нашими перекошенными лицами, и каблуки застучали по днищу лодки. Нам на головы посыпался песок. Еще два удара, затем металлическая опора, на которой стояла лодка, закачалась, тихо заскрипела, и все затихло.
Анна повернула ко мне лицо. К счастью, в темноте я не видел, какое у нее было выражение.
– Ушел? – одними губами спросила она.
Я беззвучно, по-пластунски вылез из-под лодки, посмотрел наверх, по сторонам. По набережной, удаляясь, плыли красные огоньки автомобильных габаритных фар.
– Ну что? – спросил я. – Уже согрелась? Больше не хочешь водки?
– Хочу, – прошептала Анна. – Зачем… зачем он выстрелил в него?
– Молчи, не спрашивай… Выть хочется… Вставай, надо уходить отсюда. Кнышу позвоним с «Горки». Там есть телефон. У убийцы много примет: ботинки, брюки, автомобиль. Его высчитают в полчаса…
Я не верил в то, что говорил.
Мы шли по темному пляжу молча. Анну шатало от усталости и водки. У нее не было сил даже плакать, и она время от времени лишь негромко всхлипывала. Я не мог разжать кулаки. Судорога скрутила их, превратив в булыжники. У меня перед глазами стояло лицо убитого спасателя с застывшим на нем выражением недоумения, будто он хотел спросить: ребята, за что?
– Я достану его… – бормотал я. – Я достану этого Лешика вместе с его Эльвиркой. Я раздавлю этих клопов. Я отрежу Малыгину уши и затолкаю их в рот Милосердовой. А потом отрежу ей голову и пришью к плечу Лешика. И этого сиамского близнеца мы похороним на том же симферопольском кладбище, под той же могильной плитой…
Да простит меня господь за такие слова и мысли!
* * *
– Читай вслух! – попросил я, удобнее устраиваясь в автобусном кресле.
– А ты разве не спишь? – удивилась Анна.
– Нет, только делаю вид.
Ночь мы провели у Аркадия Демчука. Раскладушки он постелил нам в саду, среди безмолвных Венер и девушек с веслами, под широкой ветвью абрикосового дерева, сквозь которую просвечивали крупные звезды, похожие на спелые виноградины. Его сторожевой пес Билл слишком добросовестно нес службу и лаял до самого утра, почти не переставая, в связи с чем крепкого и глубокого сна у нас с Анной не получилось. В перерывах между метаниями в Билла очередного комка земли я впадал в дремоту, и меня терзали разноцветные кошмарики, по сюжету связанные с дорогим моему сердцу морем.
Рано утром мы сели на автобус, следующий рейсом из Феодосии в Ялту, предварительно купив в станционном киоске свежие газеты. Анна принялась просматривать заголовки, но уже буквально через полминуты ахнула:
– Послушай, тут только про тебя и пишут!
Я полулежал в кресле с закрытыми глазами, Анна читала вслух заметки с пометками «Срочно в номер!», «Сенсация недели», «По слухам и авторитетно», а я никак не мог поверить, что речь в самом деле идет обо мне.
– «Кому это выгодно?» Автор – какой-то Фисменович, – читала Анна. – «Вывод экспертной комиссии о том, что взрыв на яхте «Ассоль» произошел в результате воспламенения электропроводки в непосредственной близости от баков с бензином, можно было поставить под безусловное сомнение только потому, что этой версии отчаянно придерживается официальный Симферополь. Я же склонен принять эту версию лишь по той причине, что комиссию создал и возглавил Виктор Гурули – человек, который в наибольшей степени был заинтересован в целостности и сохранности денег, предназначенных для выплат вкладчикам»… Вот гад, а? Врет и не краснеет!.. Ты еще не спишь? Слушай дальше…
– Это неинтересно, – перебил я. – Поищи что-нибудь про меня.
– Про тебя, про тебя, – забормотала Анна, перебирая газеты. – Вот про твоего друга. Обращение генерального директора АО «Милосердие» Виктора Гурули ко всем вкладчикам. «Дорогие акционеры! Счет жертвам нашего акционерного общества растет. Кому-то очень хочется, чтобы вы, и в первую очередь свободолюбивый и гордый народ Крыма, по-прежнему стояли у разбитого корыта. Кому-то очень выгодно, чтобы ваши кошельки были пусты, чтобы вы мечтали досыта наесться хлеба и чтобы свыклись с мыслью, что вы – быдло. Не надо напрягаться, чтобы отгадать эту нехитрую задачку. Это выгодно тем, кто сегодня стоит у власти. Они прекрасно знают: бедными зависимыми людьми управлять гораздо проще, нежели богатыми и свободными…» Сволочь! Вор!
