Ждать пришлось недолго. Дверь распахнулась, и на пороге выросла фигура Леши. Он вытирал голову махровым полотенцем и заметил меня не сразу.
– Очень кстати, – сказал он, протягивая мне руку и с каким-то настороженным вниманием глядя мне в глаза. – А я креветок купил, сейчас ужинать будем.
Он стал одеваться. Я молчал. В комнате повисла напряженная тишина.
– Ну мы и вляпались в историю с этой твоей «сестричкой», – сказал Леша, не оборачиваясь и натягивая на ноги светлые шелковые брюки. Он чувствовал мое настроение и пытался чем-то заполнить пустоту. Леша словно поторапливал меня: ну давай выкладывай, что держишь на душе.
Пистолет в кармане комбеза врезался стволом мне под ребро. Надо было достать его и положить на стол сразу, как только я вошел в комнату.
– Ты чего молчишь? – спросил Леша.
– Думаю.
– О чем?
– С чего начать.
Леша облачился в белую рубашку, причесался перед осколком зеркала и сел на койку напротив меня.
– Начинай с середины, – посоветовал он. – Чего ты морщишься?
– Пистолет мешает.
Выражение на лице Леши не изменилось. Он спокойно смотрел мне в глаза. Наши взгляды столкнулись где-то посредине комнаты, и тишина зазвенела.
– Так вынь его и положи на стол, – произнес он.
– Ты прав, – кивнул я, проталкивая руку в карман. – Так я и сделаю.
«ТТ» ударился тяжелой рукояткой о поверхность стола. Я положил его с таким расчетом, чтобы Леша мог дотянуться до оружия так же легко, как и я.
– Заряжен? – поинтересовался Леша.
– А как же!
– Надо было все-таки взять его с собой, когда мы на Барсучью поляну полезли, – сказал Леша, разделывая креветку и поглядывая на меня: как я отреагирую на его слова. – Тогда бы эти жулики разговаривали с нами иным тоном.
Тут уж я не сдержался и хлопнул ладонью по колену.
– Ну ладно, хватит! Я все знаю.
– Все? – после недолгой паузы уточнил Леша и потянулся за следующей креветкой. Я невольно проследил за его рукой. Взять вместо креветки пистолет ему ничего не стоило. Леша, похоже, догадался о моих мыслях и, демонстрируя благородство, придвинул тарелку ближе к себе, подальше от пистолета.
– Да, я знаю все, – повторил я.
– Смелое заявление.
– Сам понимаешь, я долго шел к тому, чтобы сказать это.
– Мы долго шли, – поправил Леша, делая ударение на первом слове.
– Не мы, а я. К сожалению, наши пути оказались разными.
– Ну, это еще вопрос спорный… Да ладно! Я готов тебя выслушать. Валяй, к какому умозаключению ты пришел? – Он перестал есть, вытер руки полотенцем, взбил подушку, сунул ее за спину и скрестил руки на груди. – Я весь внимание!
Если бы я не располагал двумя последними фактами, то, глядя на самоуверенного и спокойного Лешу, отрекся бы от своей версии. Он нравился мне даже сейчас – своим умом, талантом перевоплощения, своей артистической многоликостью и обаянием.
– Самое грустное в этой истории заключается в том, что я потерял друга, – сказал я. – Ты сыграл роль прекрасного человека, романтика, искателя приключений, который одновременно мог быть и верным другом, и авантюристом. Такого мне всегда не хватало в жизни. Я привязался к твоему герою. Он был нужен мне… Но спектакль закончился. И вместо Леши передо мной сейчас сидит артист, которому по своим качествам никогда не подняться до уровня своего героя… Такое, наверное, случается у артистов.
Леша слушал меня спокойно. Даже у человека, которого он играл, не было столько самообладания. Я же разволновался и все порывался встать с кресла, но комната была настолько мала, что по ней невозможно было бы расхаживать.
– Конечно, все можно списать на твою безумную любовь к бывшей однокласснице, – продолжал я. – Но это пусть делает кто-нибудь другой. Я человек примитивных старых взглядов на чувства мужчины к женщине. Я считаю, что любовь побуждает мужчину на сильные и благородные поступки, а не превращает его в труподела, мокрушника…
Леша по-прежнему владел собой, но все-таки я заметил, что его лицо едва уловимо расслабилось, будто он услышал от меня что-то утешительное и окончательно успокоился.
– По-твоему, я кого-то… э-э-э… убил? – осторожно поинтересовался он. Леша снова торопил меня. Мое вступление слишком затянулось. Он хотел знать, насколько я владею информацией, насколько я для него опасен.
Я постарался взять себя в руки. Меня, как киношного обвинителя из суда присяжных, стало заносить на пафос. Не надо было лишних слов, эмоций, даже если они переполняли меня, как слезы. Надо коротко и ясно обрисовать ему всю картину преступления.
Я сделал глубокий выдох и уже спокойно сказал:
– С Эльвирой Милосердовой вы учились в одном классе. Должно быть, у тебя были к ней сильные чувства. Я думаю, что Эльвира, зная об этом, держала тебя на коротком поводке и навязывала свою волю. Не по годам умная и хитрая, она предложила тебе совершить вместе с ней дьявольскую аферу.
Я уже успокоился настолько, что был способен есть креветки, чем попутно и занялся.
– Эльвира создала акционерное общество, – продолжал я, – пообещала вкладчикам высокие проценты, раскрутилась, открыла несколько филиалов. Деньги потекли на счета «Милосердия» рекой, а когда пришло время массовых выплат по процентам, она придумала, как красиво выйти из игры.
– А в чем же заключалась моя роль? – спросил Леша. Мне показалось, что в его голосе прозвучала ирония.
– А ты тем временем крепил со мной дружеские отношения, готовясь подставить меня, – жестко ответил я. – Ты знал, что каждый день по несколько часов я нахожусь рядом с Диким островом. Лучшей кандидатуры, на которую можно было бы свалить убийство, трудно было найти. Вы открыли на мое имя фиктивный валютный счет, чтобы потом можно было обосновать мотивы убийства банкирши, состряпали поддельное письмо, которое якобы я написал Эльвире, договорились с Караевым о прокате яхты, а между делом активно сажали на иглу свою жертву – Татьяну Васильеву из лагеря хиппарей, благо что тебе, как анестезиологу, несложно было достать наркотик…
Я говорил «вы», щадя Лешу, хотя был уверен, что эти дела совершил он сам, без помощи Эльвиры.
– Девятнадцатого августа, ближе к полудню, когда я нырял за крабами у берегов Дикого острова, ты взял напрокат у Моргуна комплект аквалангов и пригласил Татьяну на морскую прогулку. Думаю, что она была в состоянии глубокой эйфории и полностью подчинялась твоей воле. Ты взял курс на остров, поставил «Ассоль» на якорь недалеко от берега…
Я снова начал волноваться. События, о которых я сейчас говорил, стояли перед моими глазами как наяву.
– Затем вы с Татьяной вышли на берег. Ты стал раздевать ее. Не думаю, что она сопротивлялась. Повалил на гальку, прижал ее голову к большому плоскому камню, похожему на наковальню. Потом тяжелым булыжником размозжил ей череп…
