Я схватил трубку, прижал ее к уху. Мне показалось, что на связь со мной вышла сама стихия, потому что в эту же секунду где-то над балконом ослепительно сверкнула молния.
– Подождите! – хрипло выкрикнул я. – Ничего не слышно.
Штора, словно чувствуя приближение своего конца, заметалась с удвоенной энергией, но я схватил ее за подол, как юродивую за косу, приподнял и после этого закрыл балконную дверь. Только когда я включил бра над журнальным столиком и мягкий свет смыл черноту с комнаты, я понял, что светопреставления не произошло, что я еще не сошел с ума, просто какой-то недоумок позвонил мне в первом часу ночи, а за окном разгулялся шторм.
– Слушаю! – сказал я, вкладывая в голос интонацию, крепко насыщенную раздражением и недоброжелательством.
– Кирилл Андреевич, прошу прощения, что в такое позднее время. – Я узнал голос Гурули. – Немедленно одевайтесь и выходите из дома. Машина уже у вашего подъезда.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего не случилось. Просто мы начинаем работу.
– А более удобное время вы не могли выбрать для этого?
Гурули понимал, что разговаривать с человеком, которого посреди ночи выдернули из постели и заставляют идти на улицу, где бушует непогода, надо вежливо и ласково, как с больным ребенком.
– Поторопитесь, Кирилл! Через два часа самолет.
– Странно, что вы не разбудили меня вообще за полчаса до вылета. Куда летим?
– Вы узнаете об этом в аэропорту.
Чтобы не обругать Гурули, я опустил трубку на аппарат. Если бы я знал, что сегодня ночью мне предстоит куда-то лететь, то не ложился бы вообще и с вечера собрал бы все необходимые вещи. Теперь же приходится с дикими глазами бродить по комнате и соображать, что мне может пригодиться.
Погода была отвратительной. С моря дул сильный ветер, он строчил дождевыми каплями с равномерностью автоматной очереди и после постельного тепла был особенно неприятен. Я таки закинул на плечо большую дорожную сумку, в которой, помимо двух банок тушенки, буханки хлеба и бутылки коньяка, не было ничего, и я сам не знал, зачем мне такая большая сумка. Сила привычки – в дорогу отправляться с багажом.
Как только я вышел из подъезда, в меня плеснул луч света: стоящая рядом с домом машина зажгла фары. Спектакль начался. Занавес раздвинулся, и сцену залил яркий свет юпитеров.
Действие первое началось с внезапного осознания своей беспомощности. Я хотел заскочить на дачу, чтобы прихватить с собой пистолет, но вдруг вспомнил, что оружие не смогу пронести на борт самолета через спецконтроль. Подошел к уже знакомой мне машине, открыл дверцу, кинул на заднее сиденье сумку и сел рядом с водителем. Когда не противишься судьбе и полностью отдаешь себя в ее руки, наступает облегчение. Это, наверное, оттого, что лень заложена в человеке на генетическом уровне. Когда нет смысла дергаться и думать о том, как решить проблемы, становишься почти счастливым.
* * *
В симферопольском аэропорту Гурули оставался все таким же немногословным, и даже когда рейс из-за погодных условий задержали на час, мы практически молча простояли до начала регистрации в буфете, склонившись над кофейными чашечками.
– Летим в Анапу, – только и сказал Гурули, хотя я узнал об этом сразу же, как только вошел в здание аэропорта и посмотрел на электронное табло с расписанием.
В самолете спустя минут пятнадцать после взлета, когда мы были уже достаточно высоко и я не мог спуститься вниз и выдать всему миру тайну о денежном караване, Гурули извлек из своего кейса и положил себе на колени кожаную папку. Надел очки, открыл «молнию» и стал по одному доставать документы.
– Доверенность на яхту. Разрешение на переход через погранзону. Лоция. Штурманская карта… Маршрут, как видите, уже обозначен и просчитан: Анапа – Алушта, сто пятьдесят миль. Отход от причала Анапы – восемь ноль-ноль, прибытие в Алушту – восемнадцать ноль-ноль. Там я вас встречу. Средняя скорость соответственно двенадцать-тринадцать узлов плюс поправка на шторм и боковой ветер. Идти будете в относительной близости от берега, так что проблем с ориентированием у вас быть не должно. Извещение мореплавателям от десятого июня сего года. Договор. Приложение к договору с указанием суммы вашего гонорара…
Я взял приложение, поднял его выше – к лампочке локального освещения.
– Десять тысяч долларов? – удивился я.
– Что, мало? – вроде как забеспокоился Гурули.
– Вы щедрый заказчик, Виктор Резоевич. Только я не понял: эти деньги предназначены мне или же на всю команду?
– На команду? – переспросил Гурули и снял очки. – Разве вы подобрали себе команду?
– Я подобрал? Кажется, о матросах должны были позаботиться вы.
Мы с Гурули смотрели друг на друга; он, как и я, старался демонстрировать крайнее недоумение.
– Ну вот, – недовольно пробурчал Гурули, собирая документы. – Перед самым отплытием выясняется, что вы не подобрали себе команду. Я как вам говорил? Мне нужен капитан и матросы. Капитана в своем лице вы мне представили. А матросы где?
Кажется, он был прав, но я вспылил:
– Если бы вы не темнили относительно даты отплытия, то я успел бы найти матросов. Но у вас же все покрыто мраком тайны! У вас же конспирация, черт возьми!
– Я вас предупреждал, что отплытие состоится на днях.
– На днях? А из какого словаря мне узнать точное толкование этой фразы? – Меня понесло. Я дал волю эмоциям, причем настолько полную, что вокруг нас стали просыпаться пассажиры, а стюардесса стала наблюдать за нами из-за занавески, отделяющей тамбур от салона.
– Не кипятитесь, Кирилл Андреевич! Любой нормальный человек вполне понимает, что означает «на днях».
– А я ненормальный. Я педант и привык, чтобы люди говорили со мной открытым текстом, а не полунамеками с призрачными сроками. Почему вы написали в договоре: «Десять тысяч долларов США»? Могли же обозначить так: «Достаточно крупная сумма».
– Не передергивайте. Деньги и сроки – разные вещи.
– Для вас разные, Виктор Резоевич. Для меня это совершенно однотипные понятия, и ваши «ближайшие дни» в моем понимании – абстрактное понятие. Скажу откровенно, что вы чудом застали меня сегодня дома. Я намеревался провести эту ночь у подруги.
– Ничего страшного. Мы нашли бы вас и у подруги, – тотчас ответил Гурули.
– Вот как? Значит, вы за мной следили?
– Не следили, а старались не потерять вас из виду в связи с предстоящей ответственной работой.
Наша перебранка постепенно становилась все более вялой, но все же несколько скрасила утомительный ночной полет, хоть он был и недолгим. Когда стюардесса поднесла нам прохладительные напитки в чашечках, мы с Гурули взяли сразу по нескольку порций.
– В конце концов, мне кажется, что вы сами вполне справитесь с яхтой, – сказал Гурули, пригубливая стаканчик. Это прозвучало как тост.
