– Да нет у нее никакого номера! У нее даже двери нет.
– Понял. Найду! – заверил Макс.
Гера опустил трубку и вытер вспотевший лоб. Надо же! Макс высказал то, о чем Гера избегал думать. На него кто-то охотится! А почему бы и нет? Атака «фантомов», пожар в «Башне», пожар в коттедже Лисицы вполне могут быть звеньями одной цепи, планомерными ударами, заранее спланированными и просчитанными. Но все началось с Дикобраза, который проник на борт «Лиджета». Кто заставил его это сделать? Какой идиот придумал рассыпать муку из самолета?
«Сейчас я вытряхну из него всю правду!» – с нарастающей злостью подумал Гера и быстро пошел по коридору, где была дверь в харчевню.
Под звездным небом стояло с десяток расшатанных грязных столов. Они были скупо освещены тусклой лампочкой, висящей на врытой посреди харчевни жерди. Темнокожие мужчины в кожаных безрукавках, вылинявших футболках или вовсе с голыми торсами сидели за столами, лежали на них, упираясь в липкие столешницы локтями, лбами или подбородками. Говорить тихо никто не хотел либо не мог, и потому гомон стоял такой, как на футболе. За одним столом окосевшие рыбаки беспрестанно чокались бутылками и отхлебывали из горлышка. За другим два худосочных индейца боролись на руках, а болельщики, обступившие их, громко орали и вразнобой считали: раз! два! три!.. На третьем столике с оглушительным храпом спал толстый детина, сжимая недопитую бутылку рома беспалой ладонью. У стойки дрались две немолодые проститутки, с визгом выдергивая друг у дружки крашеные волосы и попеременно лягаясь.
Гера нашел Дикобраза за крайним столиком. Почтенного вида мужчина в темном костюме с застегнутым наглухо стоячим воротником – должно быть, ксендз – что-то проникновенно говорил Дикобразу, а тот, лежа щекой в картонной тарелке с соусом, показывал собеседнику кукиш и время от времени ударял кулаком по столу.
Извинившись перед почтенным гражданином, Гера схватил Дикобраза за ворот, оторвал его от стола и потащил к выходу. Дикобраз, возражая, начал мычать и хвататься за стулья и столы. Несмотря на то, что ему удалось перевернуть несколько столов, причем один из них упал на землю вместе с рыбаками, никто не придал этому большого значения. Видимо, Дикобраз не первый покидал харчевню подобным способом.
От удара в грудь Дикобраз влетел в комнату, попутно сорвав тряпку, заменявшую дверь, и мешком повалился на пол. Гера поднял напившегося до скотского состояния спутника, прижал его к стене и, влепив несколько пощечин, с искренним удивлением произнес:
– И как ты умудрился так нажраться на полтора доллара?
Дикобраз снова промычал, но, как и прежде, неразборчиво.
– Пора расставить все точки над «i», – сказал Гера и, надеясь, что это поможет Дикобразу восстановить утраченную стройность мысли, пару раз ударил его кулаком в живот. – Первый вопрос: кто приказал тебе забраться ко мне в самолет?
Дикобраз крутил головой, фыркал, как конь, пускал слюни, но произнести что-либо членораздельное не мог.
Гера повторил вопрос и ударил Дикобраза еще раз, но уже посильнее. Дикобраз громко икнул и начал засыпать.
– Не спать, порочная горилла! Не спать! – закричал Гера, ударяя затылком Дикобраза по фанерной стене. Соседи, приняв эти звуки за сигналы приветствия, тотчас откликнулись серией мощных ударов и дружными криками.
Но ничто не помогло. Дикобраз был безнадежен. Ноги уже не держали его, и он валился на Геру, как спиленная сосна.
«Раньше нужно было его допросить. Когда он был трезвый и голодный», – подумал Гера, признавая свой педагогический прокол.
Кинув обмякшее тело на койку, Гера кое-как приладил на дверном проеме тряпку и, рухнув на рваный матрац, мгновенно уснул.
Глава 20
Собачья свора
Гера, может быть, поспал бы еще, но необыкновенная тишина, воцарившаяся в ночлежке с рассветом, раздражала его больше, чем грохот и пьяные крики. Он встал с койки, потер ладонями подпухшее лицо, ополоснулся из ржавого чайника, а затем стал поливать из него Дикобраза. Прохладная вода лилась по его щекам, попадала в уши и ноздри, но Дикобраз не просыпался, лишь негромко хрюкал и морщился. Гера настойчиво продолжал лить воду на бессовестного пьяницу до тех пор, пока с чайника не свалилась тяжелая, с отбитой эмалью крышка и не ударила Дикобраза в лоб.
Удар такой силы наверняка лишил бы Геру сознания. Но Дикобразу, коль он и так был без сознания, крышка не причинила вреда. Он даже улыбнулся во сне, пошевелил губами и опять затих.
Некоторое время Гера стоял рядом с неподвижным телом и думал, ударить его чайником или не стоит. До приезда Макса Гере очень хотелось выяснить, зачем Дикобраз пробрался в «Лиджет» – чтобы совершить террористический акт или же проявить свойственный ему идиотский юмор.
Благоразумно посчитав, что удар чайником может принизить и без того невысокие умственные способности Дикобраза и тогда от него уже ничего нельзя будет добиться, Гера поставил чайник на стол и принялся шарить по карманам Дикобраза. Из кожаной безрукавки он извлек окурок сигары, настолько короткий, что он напоминал обугленную бутылочную пробку. В оставшихся карманах рубашки и брюк не было ровным счетом ничего. Никакой зацепки!
Гера сел на койку и, глядя на блаженную физиономию Дикобраза, задумался. Он попытался в деталях вспомнить те два часа, когда Дикобраз изображал террориста на борту «Лиджета». Что он говорил? Какие ставил условия?
Сколько Гера ни терзал голову, он никак не мог выцарапать из глубин памяти какой-либо существенный факт. И все же он был убежден, что пожары в отеле и в доме Лисицы нанизаны на единый шампур вместе с Дикобразом и воздушной атакой.
«Мать честная! – вдруг осенило Геру, и он хлопнул себя по лбу. – Как я мог про это забыть! Ведь он связывался с кем-то по радио! Он разговаривал со своим шефом!» Гера напряг память и совершенно отчетливо вспомнил: сто тридцать восемь и пять десятых. Такова была частота, по которой Дикобраз связался с сообщником. Так это, можно сказать, ключ к разгадке! Это шифр, при помощи которого можно будет приоткрыть дверь тайны.
Гера вскочил с койки, на цыпочках приблизился к Дикобразу и, как мать свое дитя, бережно накрыл его рваным одеялом. Пусть еще поспит. А когда проснется, Гера припрет его к стене неопровержимыми уликами и заставит во всем сознаться. Вот только где взять эти улики?
Раздумывая, где бы найти радиостанцию с широким частотным диапазоном, он вышел в коридор, заваленный бутылками и пустыми консервными банками, переступил через спящего на полу матроса и оказался в тамбуре. Как ни странно, обслуживающий персонал ночлежки в лице немытого портье бодрствовал и даже выводил какие-то каракули в потрепанном журнале. Рядом с ним стоял высокий и худой мужчина арабской внешности, с бритой наголо головой и густыми черными бородой и усами. Он о чем-то говорил с портье, но при появлении Геры замолчал и уставился на него печальными карими глазами.
– Мне нужна радиостанция, – без всякой надежды произнес Гера, убежденный, что портье знает лишь местонахождение ближайшей пивной.
