Я догнал Гельмута где-то на полпути к бочкам. Он сидел ко мне спиной, отламывал от наста кусочки прессованного снега и медленно опускал их в рот.
– Стас, – произнес он, не оборачиваясь. – А кто есть тот человек, который стоял за скалой?
– Сотрудник ФСБ, – ответил я. – Вставайте, задницу застудите.
– Он очень похож…
– Вы хотите сказать, что он похож на одного из террористов?
– Да-а-а. Я так хотел сказать.
– Я тоже обратил на это внимание… Но мы говорим с вами о ерунде.
Глава 38
В то время, когда мы спускались на креселке на станцию «Мир», а потом ждали вагон, Гельмут готовил наступление по всем фронтам. Поглядывая на рюкзак, который я нес, с налипшими на него льдинками, словно на глаз оценивая содержимое и мысленно деля миллион на доли, он беззвучно шевелил губами, складывал и умножал цифры на счетной машинке и что-то записывал на клочке бумаги гелевой ручкой.
– Стас, вы будешь иметь большие неприятности с этим миллион долларов.
– Я это уже слышал, – ответил я, рассматривая лист фанеры, которым было грубо заколочено торцевое окно вагона, выбитое мною в первый вечер злоключений.
– Я предлагаю делать так, чтобы вы не имел трудностей… Вот это, – показал он на цифру с шестью нулями, – ваши доллары. А это – марки, которые я вам дам.
Он погладил пальцем число «1 000 000».
– Взамен миллиона долларов?
– Правильно.
– Зачем мне взамен долларов марки, Гельмут?
– О! – Немец поднял палец и с удовольствием улыбнулся, вкладывая в эту улыбку глубокий смысл. – Не торопись скакать, пока не скажешь «хоп!». Марки вы будешь иметь так, как говорит ваш закон. Вы должен будешь платить только налог.
– Гельмут! За доллар – всего одна марка! Это грабеж. Мне выгоднее подкупить нотариуса, который оформил бы этот миллион как наследство от тетушки из Канады.
– Но сколько вы хочешь за доллар?
– Одну марку тридцать пфеннигов.
– Вас?! Тридцать пфеннигов?! – с возмущением произнес Гельмут. – Вы не есть деловой человек, Стас! Это просто смех!.. Один марк и пять пфенниг. Больше невозможно.
Я отрицательно покачал головой.
– Проблема, Гельмут, собственно, не в этом. Я, может быть, и уступил бы вам, но если я отдам вам все доллары, а взамен получу только ваше обещание…
– Нет. В Минеральный Вода есть торговое представительство «Мерседес-Бенц». Там работает мой хороший товарищ. Я отправлю через факс распоряжение в свою фирму, и миллион пятьдесят тысяч марк через один час переведут на ваш счет.
– Миллион триста, Гельмут.
– О-о, майн готт! – покачал головой Гельмут и, протягивая руку, подвел черту торгу: – Один двести!
Я вздохнул и пожал его тонкие пальцы.
Гельмут оживился. Выйдя из вагона на «Мире», он пошел на платформу пересадки первым, с гордо поднятой головой.
Мы вышли из вагона, спустились в вестибюль станции Азау, где толпилась очередь любителей лыж, и протиснулись к выходу. Я едва успел распахнуть дверь, как лицом к лицу столкнулся с милиционером. Мне достаточно было секунды, чтобы узнать его. Это был тот самый майор Гаджиметов, который встречал автобус с «террористами» и орал на меня, требуя начальника станции.
– Кто Ворохтин? – спросил он, глядя на Гельмута.
Немец здорово сдрейфил. Во всяком случае, больше, чем я. Он с мольбой в глазах посмотрел на меня и начал что-то бормотать по-немецки.
– Допустим, я. – У меня занемела спина под рюкзаком.
– Пройдемте со мной.
Мы поднялись на второй этаж. Гельмут очень ловко потерялся в толпе, и в коридор, где находились кабинеты начальника станции, диспетчерской и бухгалтерии, мы вышли с майором вдвоем. Я подумал, что это маленькое предательство обойдется Гельмуту дополнительно в сто тысяч марок.
Мы зашли в диспетчерскую. Майор снял трубку полевого телефона, связанного с конечной станцией канатки Гара-Баши, покрутил ручку и сказал:
– Кто там начальника контрольно-спасательного отряда просил?.. Говорите! – И протянул мне трубку.
По голосу Тенгиза я понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но Тенгиз не спешил сказать о главном.
– Как вы там?
– Нормально, – осторожно ответил я. – Спустились в Азау. Сейчас пойдем…
Тенгиза не интересовало, куда мы сейчас пойдем. Он перебил меня с нетерпением в голосе:
– Ты должен срочно вернуться на Приют.
– Что, прямо сейчас?
– В какой комнате этот Глухербаум помер? – не ответил на вопрос Тенгиз.
– В двадцать четвертой. Так что там стряслось?
Краем глаза я заметил, что майор изо всех сил прислушивается к голосу Тенгиза.
– Ты не путаешь? – спросил Тенгиз.
– Нет, номер я хорошо запомнил.
– Почему дверь сломана?
– Потому что я ее вышиб. Глушков ведь не мог изнутри открыть, находясь в состоянии остывания.
– А кто ее ставил на место?
– Я поручил это Князеву из Самары.
– Он при тебе это делал?
– Нет, я в это время был в другой комнате.
Тенгиз замолчал. Я ждал еще вопросов, совершенно не понимая, что могло так сильно его встревожить.
– Не нравится мне все это, – произнес Тенгиз. – Какая-то нехорошая игра идет.
Он снова замолчал. Не опускал трубку, но и не говорил ничего, словно боялся остаться наедине с самим собой.
– Тут вот какая хренотень приключилась, – нехотя произнес он. – Пропал он.
– Кто пропал? – не понял я. – Князев?
– Нет, не Князев. Твой Глушкович пропал.
Глава 39
Ошарашенный этой новостью, я вывалился из вестибюля, толкая всех, кто оказывался на моем пути, и не сразу заметил Гельмута, который прятался за стволом сосны и делал какие-то странные движения, словно показывал мне путь бегства. Мой растерянный вид взволновал его еще больше, и, поглаживая мой рюкзак дрожащей рукой, он нетерпеливо спросил:
– Говори, Стас, не отрывай от моего сердца кусочки.
– Что? Что вам говорить?! – выплеснул я свое недоумение, быстро перешедшее в раздражение. – Милиционер хотел, чтобы я показал ему содержимое рюкзака!
– Да?! И вы показал это содержимое?
– Вы в своем уме? Если бы показал, меня бы уже увезли в машине с зарешеченными окнами. Пришлось дать ему пачку долларов.
– Как? Вы дал ему наши доллары? – нагло возмутился Гельмут.
