– Ну?
Я должен был убедиться, что в мастерской никого нет, и встал на цыпочки. И только тогда увидел сидящую на диване садовницу в своей извечной телогрейке «а-ля Колыма». Мне показалось, что женщина торопливо повязывает на голове платок. Но не это меня поразило. Я впервые увидел ее руки обнаженными, без садовых матерчатых перчаток, всегда выпачканных в черноземе.
– Что?! Еще одна конюшня сгорела?! – гневно спросил князь, и мне показалось, что сейчас он влепит липкую палитру мне в физиономию.
– Нет, – покачал я головой и на всякий случай сделал шаг назад. – Татьяна… Ей все известно про Игру. Она знает, что Родион жив.
– Она убеждена в этом или всего лишь проявляет девичью фантазию? – сердито уточнил князь. – Панику раньше времени наводишь!
– Это еще не все! – торопливо добавил я. – Только что я случайно подслушал ее разговор с Филей… Я очень не советую вам, Святослав Николаевич, находиться с ней рядом. Каждый час, который она проводит в усадьбе, может стать для вас последним…
– Иди женись! – протяжно и высоким тоном взвыл князь и захлопнул дверь перед моим носом.
«Седина в бороду – бес в ребро, – подумал я, чувствуя такое смятение в душе, что ноги невольно стали подкашиваться. – Как понимать реакцию князя? Он настолько доверяет Татьяне, что даже не хочет выслушать меня? Неужели эта белокурая пигалица так завладела его разумом и волей, что старик перестал различать, где друг, а где враг?»
Странное чувство охватило меня. Мне стало казаться, что про Игру уже всем давно известно, все тихо хихикают за моей спиной, как над дурачком, и в ответ готовят еще более жестокий и циничный розыгрыш. «Ну ладно! – подумал я, злясь в большей степени на себя самого, чем на кого-либо. – Я все равно буду продолжать Игру, даже если останусь в полном одиночестве. Посмотрим, чья возьмет».
Налегая на перила, я медленно сошел вниз. Зажег бра в прихожей и приблизился к зеркалу. Конечно! Запуганный, с осунувшимся лицом, молодой человек, похожий на опытного боксера, который проиграл бой с начинающим юниором. Под глазами синяки, на левой скуле – след помады Татьяны. Классический образ запутавшегося в жизни и любовных делах молодого человека, которому уготована роль спивающегося неудачника.
Я коснулся пальцами висков и принялся с ожесточением их массировать. Даже негромко застонал от удовольствия. С этими бабами мозги в баранку начинают закручиваться! Что за руки у садовницы – одинокой женщины, матери-одиночки из провинциального городка? Узкие ладони, длинные тонкие пальцы, великолепные ногти! Руки леди, а не женщины, привыкшей к тяжелой физической работе! Князь писал ее портрет? Но почему он был так рассержен? Почему не хотел, чтобы я видел садовницу в его мастерской? Она его любовница?
Я даже рот прикрыл, чтобы не закашляться от волны эмоций. В это время сверху раздался тихий щелчок, а затем скрипнула дверь. Встав на цыпочки и затаив дыхание, я неслышно вышел из дома, перепрыгнул через живую ограду и затаился за кустами.
Через минуту на крыльцо вышел Орлов. Оттирая тряпкой руки, выпачканные в краске, он постоял, посмотрел по сторонам, затем обернулся и махнул рукой. Садовница, подняв короткий воротничок телогрейки, выскользнула наружу. На мгновение оба замерли в тени колонны, но я хорошо видел их через мелкую сетку веток.
– Бай, – тихо сказал князь. Садовница кивнула, склонила голову, чтобы сровняться в росте, и поцеловала Орлова в щеку. После чего торопливо пошла к главным воротам.
Князь тотчас зашел внутрь и запер дверь на ключ.
«Черт знает что!» – подумал я, понимая, что не усну сегодня, пока не узнаю, что связывает князя с садовницей.
Дождавшись, когда женщина выйдет через ворота, я покинул свою засаду и кинулся напрямик к забору. Чугунная ограда, увенчанная острыми пиками, едва не лишила меня куртки и не порвала джинсы, и все же я сумел благополучно приземлиться в кустах на внешней стороне. Не выпрямляясь, осторожно раздвигая ветки, я смотрел, как садовница, пройдя мимо остановки автобуса, направилась в темный узкий проулок. «Значит, живет недалеко», – подумал я.
Перебегая от дерева к дереву, я следовал за женщиной. Мне приходилось перешагивать через оградки газонов и по щиколотку погружаться в грязные лужи. Садовница, почти невидимая в темноте, шла быстро и уверенно. Оставив позади себя несколько домов с темными окнами, она вдруг остановилась и прислонилась спиной к стволу старого клена.
Я замер, как обледеневший. Нас разделяло не больше пятидесяти метров, но садовница была глухой и не могла услышать, как я несколько раз неосторожно прошелся по луже. Что же тогда ее испугало?
Мы продолжали стоять. Я – имитируя неработающий фонарный стол, а женщина – под кленом на обочине дороги. Я видел, как она сняла с головы косынку и расстегнула верхнюю пуговицу телогрейки. «Может быть, ждет автобуса? – подумал я и тотчас сам себя опроверг: – Но там нет остановки!»
И тут я увидел, как плавно и почти беззвучно в проулок вырулила легковая машина. Марку я определить не смог, так как был ослеплен фарами. Оказывается, садовница ее и ждала. Шагнула на дорогу, повернулась к машине лицом. Я улучил момент и кинулся к ближайшему дереву.
Машина остановилась рядом с садовницей. Кто-то, пересекая лучи фар, метнулся к женщине и открыл перед ней заднюю дверцу. Раздался хлопок. Машина тронулась и, быстро набирая скорость, пронеслась мимо меня. Я провожал ее взглядом и чувствовал, как невольно отвисает нижняя челюсть. Это был черный «Мерседес» какой-то последней модели.
«Вот так! – мысленно говорил я с собой. – Наша садовница на «мерсе» разъезжает. Повар, наверное, на джипе «Паджеро». Конюх скорее всего на «Ягуаре». Только я, как дурак, на старой «шестерке».
Выскочив на дорогу, я во весь дух помчался к воротам усадьбы, рядом с которыми была припаркована моя машина. Князь запрещал въезжать автотранспорту на территорию усадьбы, и я хранил «шестерку» у ворот, под открытым небом.
Когда я сел за руль и завел мотор, «Мерседес» укатил от меня на астрономическое расстояние и у меня уже не осталось надежды, что я смогу увидеть хотя бы его красные габариты. Нещадно давя на газ, я снарядом проскочил мимо мебельной фабрики, слетел по крутому спуску вниз и, миновав мост, интуитивно вывернул к редакции газеты и кинотеатру. Мне была дана всего секунда, и я успел увидеть в конце улицы красные огни «мерса». Машина тотчас свернула куда-то и исчезла из поля моего зрения.
Я выжал из «шестерки» все, что мог, и едва не проскочил нужный поворот. Не сворачивая, я остановился и заглушил двигатель. «Мерседес» стоял в каких-нибудь тридцати метрах от меня, посреди узкой тупиковой улочки, напротив двухэтажного кирпичного особняка, обнесенного серьезным забором. Чугунную калитку освещали два фонаря с шаровидными плафонами.
Водитель снова вышел из машины и открыл заднюю дверь. Садовница из салона подала ему руку и вышла. К ее манерам подошли бы бальное платье и туфли на длиннющих каблуках-шпильках. Картина была просто абсурдная. Не успела женщина дойти до калитки, как дверь бесшумно раскрылась и навстречу шагнул рослый мужчина в пятнистой форме, в какую обычно рядятся частные охранники. Вытянувшись перед садовницей, он учтиво склонил перед ней голову. Женщина зашла внутрь.
