— Я подвезу вас до больницы, где сейчас ваши дети, — сказал он с сочувственной улыбкой, каких я за утро навидался в избытке. Впрочем, в его случае она походила на искреннюю.
Я зевнул.
— Вот уж не думал, что с вашим званием вы занимаетесь такими мелочами.
— Мои коллеги сейчас допрашивают вашу жену, и вполне справляются без меня. Я еще вернусь в участок, а вас подбросить как раз по пути. — В руке он держал ключи от машины. — Идемте скорей. Сегодня у меня много дел.
— Вы уже нашли того, кто напал на меня в библиотеке? — спросил я его, когда мы вышли на улицу.
— Пока нет. Мы опросили уже довольно много людей, но никто из них его не видел, — ответил он, не особенно пытаясь скрыть свой скептицизм.
— Мистер Кэплин, я ничего не выдумываю. На меня действительно напали. Он держал в руках орудие убийства — ну, тот нож, который вы мне вчера показывали.
— Да-да, который с отпечатками пальцев вашей жены, знаю. Но ответ остается прежним: мы его еще не нашли.
Мы подошли к машине Кэплина — зеленовато-золотистой «тойоте-седан», доверху заляпанной грязью. Он открыл, и мы сели в салон. Внутри пахло освежителем воздуха и табачным дымом.
— Вам удалось найти еще какие-нибудь зацепки? — спросил я.
Он завел машину, тронулся и только потом ответил:
— Да.
Пауза.
— Можно поподробней? — сказал я наконец.
— У Ванессы Блейк был роман с неким лицом, состоящим в браке. В ее доме мы обнаружили документы, неопровержимо указывающие на то, что она и это лицо собирались в ближайшем будущем поселиться вместе.
— Вы его уже допросили? — поинтересовался я, когда мы выехали на дорогу.
— Допрашивают в эти минуты, — ответил он с явным сочувствием. — Мне бы очень не хотелось этого говорить, мистер Мерон, но так называемое «лицо» — ваша жена.
52
За годы службы Майку Болту довелось работать с десятками, даже сотнями подозреваемых, и все приемы допроса он знал вдоль и поперек — как, вероятно, и человек, которого он убил час назад. Вся штука в том, чтобы самому верить в то, что говоришь. И если без конца прокручивать в голове свою версию событий, то поверишь еще как, даже если это ложь. А сейчас Болт определенно лгал.
Его привезли для допроса в полицейский участок Ридинга. Хотя его и не арестовали в полном смысле слова, он прекрасно понимал, что этого не избежать. Следователи по многу раз задавали одни и те же вопросы, стараясь отнестись к Болту по-товарищески и вместе с тем пытаясь, как и положено хорошим копам, найти неувязки в его версии. Однако Болт вцепился в нее как клещ. Он увидел, как вооруженный человек в маске выпрыгнул из окна кухни и через сад бросился к полю. Зная, что подозреваемый применит оружие не колеблясь, он, Болт, поднял «браунинг» с глушителем (который Том Мерон, по его собственным словам, использовал в перестрелке с подозреваемым) и кинулся в погоню. Так как подозреваемый уже был ранен, двигался он не быстро, и совсем скоро Болт оказался буквально в нескольких ярдах от него. Это происходило в поле, и инспектор уже дважды выкрикнул требование бросить оружие. Подозреваемый резко обернулся, и Болту показалось, что сейчас он откроет огонь. Поэтому он прямо на бегу сделал выстрел, и пуля угодила подозреваемому в живот. Однако подозреваемый по-прежнему оставался на ногах и направлял пистолет на Болта. Тогда инспектор резко остановился, прицелился и снова выстрелил, на этот раз попав подозреваемому в голову. Тот упал на землю. Услышав, что прибыло подкрепление, Болт поспешил к дому, чтобы позвать санитаров «скорой помощи».
Эта версия звучала весьма правдоподобно, и Болт каждый раз пересказывал ее без ошибок, так что оснований для ареста у них не находилось. В то же время ситуация обрисовывалась нестандартная, а в британской полиции такие не любят. Болта известили, что дело автоматически переходит в ведомство Независимой комиссии по жалобам на действия полиции. Ему сейчас запрещено выезжать из страны, так как в любое время могут потребоваться его показания. Болт сказал, что все понимает. Его попросили пока оставаться в комнате: только что прибыл его начальник из Национального управления, суперинтендант Стив Эванс, и через несколько минут он подойдет. Болту предложили чашку кофе — уже третью, он согласился и принялся ждать.
Его угнетала не столько вынужденная ложь, сколько сам факт убийства и собственное хладнокровие. Болт был глубоко потрясен; как бы ни заслуживал человек смерти, убить его — значит обречь себя на бесконечные угрызения совести, потому что это страшно. Ведь ты уничтожил чью-то личность, стер все ее мечты, эмоции и воспоминания. Что-то в этой мысли внушало благоговейный трепет, а для Болта в особенности, поскольку это противоречило самой сущности его профессии — служителя закона. Но что сделано, то сделано, и он надеялся, что итогом стало спасение жизни двух невинных существ.
Ему никто не сказал, освободили детей или нет, и он не спрашивал — согласно его версии, никаких разговоров с бандитом не было. Однако чутье подсказывало, что с ними все хорошо. Ни один преступник не пойдет на убийство ребенка, если нет на то абсолютной необходимости, ведь последствия будут катастрофическими. Но сегодня Болт предпочел не рисковать.
Инспектор снова сказал себе, что поступил правильно. Он все время повторял это про себя; уставившись в чашку с кофе, повторял до бесконечности: «Ты поступил правильно, он заслужил, ты поступил правильно».
В дверь постучали, и вошел суперинтендант Эванс — невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с ухоженными усами. Даже сегодня, в выходной, он щеголял в аккуратно выглаженных костюме, рубашке и галстуке. Если бы его имя или фамилия начинались на «М», то пришлось бы ему до конца жизни мириться с прозвищем «Модник», но поскольку «Модник Стив» как-то не звучит, все называли его просто — интендантом Эвансом. Болт, пару раз уже с ним встречавшийся, был глубоко убежден, что Эванс в отличие от многих других старших офицеров искренне печется об интересах подчиненных и готов их отстаивать. И это в нынешних обстоятельствах весьма кстати.
Болт поднялся, и они пожали друг другу руки. Хватка у Эванса была крепкая, едва ли не болезненная, а ладонь сухая.
— Здравствуйте, Майк, — сказал он, глядя Болту в глаза. — Вы как, держитесь?
— Да вроде того. Не очень-то весело оказаться по ту сторону стола для допросов.
Эванс обогнул стол и сел напротив. Болт снова глотнул из чашки. Кофе успел остыть и уже не бодрил.
— Всегда нелегко нажать на спусковой крючок, — сказал Эванс. — Очень немногим из нас приходится делать такой выбор. И совсем немногим — дважды.
Болт промолчал. Собственно, говорить ему было нечего. Он знал, что в молодости Эванс служил на Фолклендских островах и участвовал в битве у Гус-Грин,
[9]
то есть знал об этом выборе не понаслышке. По крайней мере его слова не были обычной чушью в духе «я понимаю ваши чувства», которую часто приходится слышать от начальства.
