– Может, я верю в это.
– Не трудись, – сказала она. – Больше никто не поверит.
Она повернулась и выскользнула за дверь, сбежала по ступенькам, пробежала меж деревьев и скрылась в тумане.
Я запер дверь, сел в машину и поехал по дорожке мимо закрытой конторы с лампочкой над ночным звонком. Эсмеральда крепко спала, но грузовики неслись по каньону со стройматериалами, нефтью, контейнерами – всем, что нужно городу для каждодневной жизни. Они ехали с включенными фарами, медленно и тяжело поднимаясь в гору.
В пятидесяти метрах от ворот она вышла из тени забора и села в машину.
Я включил фары. Где-то в море завывала сирена катера. Наверху, в просвете между облаками, с ревом пролетела эскадрилья истребителей. Не успел я вытащить зажигалку из щитка и прикурить, как они скрылись.
Она сидела недвижно рядом со мной, смотрела прямо вперед и молчала. Она не видела тумана, не видела кузова грузовика, ехавшего перед нами. Она не видела ничего. Она просто сидела, окаменев от отчаяния, словно по дороге на эшафот.
А может, она просто умела наводить понт, как мало кто другой на моем веку.
Глава 9
«Каса дель Пониенте» стояла на краю обрыва, окруженная семью акрами газонов, клумб и садов. Центральный патио располагался с подветренной стороны, столики за стеклянной стенкой, посередине аккуратная дорожка вела к выходу. В одном крыле был бар, в другом – кафе; с обеих сторон здания – крытые стоянки для машин за изгородью из цветущих кустарников.
На стоянках стояли машины. Многим было лень спускаться в подземный гараж, хотя соленый, влажный морской воздух вреден для хромированных деталей.
Я поставил машину у въезда в гараж. Совсем рядом рокотал океан. Можно было ощутить брызги волн, запах и вкус. Мы вышли из машины и подошли к входу в гараж. Узкая пешеходная дорожка шла вдоль по скату. Над скатом висел указатель: «Спускаться на малой скорости. Сигналить при въезде». Она схватила меня за руку и остановилась.
– Я пошла через вестибюль к лифту. У меня нет сил подыматься по лестнице.
– Ладно. Законом это не воспрещается. Какой у тебя номер?
– 1224. Что с нами сделают, если нас застигнут?
– Застигнут за чем?
– Сам знаешь за чем. За сбрасыванием тела с балкона. Или еще за чем-нибудь.
– Меня растянут на муравейнике. А тебя – не знаю. Смотря, что еще за тобой числится.
– Как ты можешь острить в такую рань?
Она повернулась и ушла быстрым шагом. Я зашагал вниз по скату. Он изгибался, как заведено в гаражах. Сначала я увидел маленькую застекленную будку вахтера, в которой горел свет. Спустившись пониже, увидел, что будка пуста. Я прислушался, не раздастся ли звон гаечных ключей, шум воды в мойке, шаги, посвистывание, любой звук, указывающий, где находится вахтер и что он делает. В подземном гараже можно уловить самый тихий звук. Я ничего не услышал.
Я продолжил спуск и дошел до уровня верхнего края будки, и, пригнувшись, увидел пологие ступени, ведшие к двери. На двери было написано «К лифту». Середина двери была стеклянной, я увидел за ней свет, но ничего больше.
Я сделал еще три шага и застыл. Ночной вахтер был прямо передо мной. Он сидел в большом «паккарде» на заднем сиденье. Лампа светила ему в лицо, ее свет отражался, в стеклах его очков. Он удобно развалился в углу машины. Я стоял и ждал, пока он пошевелится. Он не шевелился. Его голова покоилась на подушечке. Рот был открыт. Я должен был узнать, почему он не шевелится.
Может, он только делает вид, что спит, а когда я смоюсь, кинется к телефону и вызовет портье.
Затем я подумал – глупости. Он заступил на смену только с вечера и всех гостей знать в лицо не мог. Дорожка на скате была для пешеходов. Было почти четыре утра. Примерно через час начнет светать. Домушники так поздно не приходят.
Я подошел к «паккарду». Машина была закрыта, все стекла подняты. Я взялся за ручку дверцы и попытался бесшумно открыть ее. Вахтер не шевелился.
Он был чернокожим. Я услышал его храп и не открывая дверей. Затем мне шибанул в нос медовый аромат марихуаны. Парень вошел в штопор. Он был в долине спокойствия, где время стоит и мир полон цветов и музыки. Через несколько часов он останется без работы, даже если фараоны не возьмут его за штаны и не швырнут в клетку.
Я закрыл дверцу машины и подошел к застекленной двери, оказавшись на маленькой площадке с бетонным полом и двумя лифтами. Рядом с ними, за тяжелой дверью, начиналась служебная лестница. Я открыл дверь и потопал не спеша вверх, на двенадцатый этаж. Я считал этажи, потому что номеров на них не было. Двери на лестничных площадках были тяжелые, сырые, как бетон ступеней.
Когда я добрался до двенадцатого этажа, я вспотел и задыхался.
Я распахнул дверь в коридор, подошел к номеру 1224 и повернул дверную ручку. Она была на защелке, но дверь почти сразу открылась. Видно, Бетти стояла за ней. Я прошел мимо нее и плюхнулся в кресло, чтобы перевести дух.
Это была большая, просторная комната с застекленными створками дверей, выходивших на балкон. Двуспальная постель по крайней мере выглядела, как будто в ней спали. Кофточки и тряпки на стульях, предметы туалета на трюмо, чемоданы. Номер, видно, стоил не меньше двадцати зеленых в день.
Она опустила защелку замка.
– Все в порядке?
– Вахтер укурился в хлам. Безвреден, как котенок. – Я резко поднялся с кресла и пошел к дверям балкона.
– Подожди! – сказала она резко. Я обернулся к ней. – Бесполезно,сказала она, – никто не сможет этого сделать.
Я стоял и ждал.
– Вызову-ка я полицию, – сказала она, – чем бы это ни обернулось для меня.
– Блестящая мысль, – сказал я. – Почему мы раньше об этом не подумали?
– Лучше уходи, – сказала она, – не стоит тебе ввязываться в это дело.
Я ничего не сказал. Я следил за ее глазами. Она с трудом держала их открытыми. Это был либо запоздалый шок, либо успокаивающее. Я не знал, что именно.
– Я приняла две таблетки снотворного, – сказала она, читая мои мысли.Сегодня у меня больше нет сил. Уходи, пожалуйста. Когда я проснусь, я позову коридорного. Когда он придет, я как-нибудь заманю его на балкон, и он обнаружит то, что он обнаружит. А я ничего об этом не буду знать, ничегошеньки.
Ее язык начал заплетаться. Она встряхнула головой и потерла виски.
– А что насчет денег – тебе придется вернуть их мне, не так ли?
Я подошел к ней вплотную.
– Потому что, если я не отдам, ты им все расскажешь?
– Мне придется, – сказала она засыпая. – Что же мне делать? Они выбьют из меня всю правду. Я слишком устала бороться.
