– Почему? Что вы там на холме делали?
– Я думал побаловаться. Она была не в настроении. А тебе-то что? Ты вроде бы искал какого-то Митчелла.
– Забавно и впрямь. Какой-то Митчелл! Ты же сказал, что никогда не слыхал о нем?
– С тех пор я услыхал о нем. И увидал тоже. Он был пьян. Очень пьян.
Его чуть не вышибли из кабака.
– Очень забавно, – сказал Гобл с иронией. – Как же ты узнал, что это он?
– Потому что его окликнули по имени. Это уже слишком забавно, а? Он осклабился:
– Я тебе сказал – не попадаться мне на пути. Я знаю, кто ты. Я проверил.
Я закурил и выпустил дым ему в лицо:
– Иди зажарь себе тухлое яйцо.
– Круто. Я у мужиков побольше тебя руки-ноги отрывал.
– Назови двух.
Он наклонился над столом, но тут подошел официант.
– Мне «Бурбон» с водой, – сказал Гобл. – Виски в бутылке. В розлив мне и на дух не надо. И не пытайтесь обмануть. Я узнаю. И воду из бутылки. Вода из крана здесь ужасная.
Официант стоял и смотрел на него.
– Мне еще того же, – сказал я, отталкивая стакан.
– Что сегодня съедобное? – поинтересовался Гобл. – Я с этими афишами не связываюсь, – ткнул он презрительно в меню.
– Как всегда – бифштекс рубленый, – с обидой сказал официант.
– Фарш с накрахмаленным воротничком, – сказал Гобл. – Пусть будет бифштекс.
Официант посмотрел на меня. Я сказал, что бифштекс меня устраивает.
Официант ушел. Гобл снова наклонился над столом, сперва быстро оглянувшись по сторонам.
– Твоя везуха окончилась, друг, – сказал он жизнерадостно, – тебе не удалось провернуть это дельце.
– Вот беда, – сказал я. – Какое дельце?
– Тебе не повезло, парень, крупно не повезло. С приливом не рассчитал или что. Аквалангист – один из этих типов с ластами и масками – застрял под скалой.
– Аквалангист застрял под скалой? – у меня по спине мурашки поползли.
Когда официант пришел с выпивкой, мне пришлось сдержаться изо всех сил, чтобы не осушить свой стакан одним глотком.
– Очень не повезло, дружище.
– Скажи это еще раз, и я тебе твои дурацкие очки разобью, – разозлился я.
Он схватил стакан, отпил, попробовал на вкус и одобрительно кивнул.
– Я приехал сюда сорвать куш, – рассуждал он вслух, – а не бедокурить.
Если бедокуришь, куш не сорвешь. Куш сорвешь, если куда не надо нос не суешь. Так?
– Видимо, до сих пор тебе не удавалось, – сказал я, – ни нос не совать, ни куш сорвать. Что это была за шуточка про аквалангиста? – я говорил спокойно, но это требовало усилия.
Он откинулся. Мои глаза стали привыкать к мраку. Я увидел, что эта жирная рожа развлекалась вовсю.
– Просто шутка, – сказал он. – Не знаю я никаких аквалангистов. Только вчера вечером я научился выговаривать это слово. Все еще не знаю, что это толком. Но дела и без того идут паршиво. Я не могу найти Митчелла.
– Он остановился в гостинице. – Я отпил еще немного джина. Было не время напиваться.
– Я знаю, что он остановился в гостинице, друг, чего я не знаю – где он сейчас. Его нет у себя в номере. Коридорные его не видемши. Я думал, может, баба знает, где он.
– Баба с приветом, – сказал я. – И оставь ее в покое. И в Эсмеральде не говорят «не видемши». Этот канзаский диалект здесь считается нарушением общественных приличий.
– Пошел ты знаешь куда. Когда я захочу, чтоб меня поучили говорить правильно, я не пойду за уроками к обшарпанному шпику из Калифорнии.
Он повернул голову и заорал: «Официант!» Несколько посетителей оглянулись с неодобрением.
Вскоре показался официант и застыл рядом с тем же презрением на лице, что и у посетителей.
– А ну плесни-ка еще, – сказал Гобл, тыча пальцем в свой бокал.
– Не обязательно орать на меня, – сказал официант. Он унес бокал на кухню.
– Если я хочу, чтоб меня обслужили, – Гобл заорал ему вдогонку, – то я хочу, чтобы меня обслужили.
– По-моему, ты больше привык к самогону, – сказал я Гоблу.
– Ты да я, мы могли бы спеться, – сказал Гобл равнодушно, – если б у тебя были мозги.
– И если бы у тебя были хорошие манеры и на шесть дюймов больше росту, и другое лицо, и другое имя, и не вел бы ты себя так, будто можешь уложить кучу лягушачьей икры в своем весе на обе лопатки.
– Кончай острить, лучше вернемся к Митчеллу, – сказал он бодро, – и к этой шалаве, которую ты пытался зафаловать на холме.
– Она встретила Митчелла в поезде. Он произвел на нее то же впечатление, что и на меня. Он вызвал у нее острое желание ехать в другую сторону, Это была пустая трата времени. Он был неуязвим, как мой прапрадед.
– Ara, – осклабился он, – Митчелла она случайно встретила в поезде и невзлюбила, когда узнала поближе. Поэтому она его отшила и переметнулась к тебе. Хорошо, что ты оказался под рукой.
Пришел официант с подносом. Он церемонно расставил на столе овощи, салат, горячие булочки в салфетке.
– Кофе?
– Пожалуйста, попозже, – сказал я. Гобл справился, где его выпивка.
– В пути, – ответил официант. Товарной скоростью, судя по его тону.
Гобл попробовал бифштекс и удивился.
– Черт, вкусно, – сказал он, – так мало посетителей, я думал, что это дыра.
– Посмотри на часы, – сказал я, – тут куда позднее начинают собираться.
Такой это город. Да сейчас и не сезон.
– И впрямь, куда позднее, – сказал он, чавкая, – позднее некуда. В два, три часа ночи. Тогда они навещают друзей. Ты вчера вернулся на «Ранчо», друг?
Я посмотрел на него, ничего не говоря.
– Что мне нужно, карт и ночку нарисовать, друг, иначе не поймешь? Я работаю допоздна, когда я на задании. Я ничего не сказал. Он вытер рот.
– Ты вроде напрягся, когда я сказал про аквалангиста под скалой. Или мне показалось? Я ничего не ответил.
– Ну, хорошо, держи створки вместе, – усмехнулся Гобл. – Я думал, мы можем провернуть дельце. У тебя есть хватка, но ты ничего не соображаешь.
Нет у тебя того, что надо в нашем ремесле. Там, откуда я приехал, без мозгов не пробьешься. А здесь достаточно загореть и забыть застегнуть воротничок.
– Что ты хочешь мне предложить? – процедил я.
Он ел довольно быстро, несмотря на свою болтовню. Он оттолкнул от себя тарелку, отпил глоток кофе и вытащил зубочистку из жилетного кармана.
