— Сторож.
— Может быть, мы обойдем с другой стороны?
— Там везде колючая проволока и забор в два метра. Ты испортишь себе костюм.
— Какая трогательная забота.
— Пойдем через ворота, как порядочные люди. У сторожа дробовик, так что ведите себя прилично. Он меня знает, он нас пустит, и все будет нормально, если только вы...
— Мы будем хорошо себя вести, — сказала Инга.
Ее парни заухмылялись. Мезенцев хотел спросить, знают ли они, что сталось с теми мальчиками, которые ездили с Ингой в прошлом году на море... Но удержался.
— Там что, темно? — спросил тот, который был в машине слева от Мезенцева.
— Пока по центральной дорожке идешь, то нормально. А как свернешь вглубь — да, как у негра в одном месте.
— Идти далеко?
— Я же говорю — метров триста от ворот, а потом еще по тропке...
— Понятно, — сказал сосед слева и посмотрел на соседа справа. Тот утвердительно качнул подбородком. Мезенцев едва не засмеялся в голос — эти двое считали, что он не понял, о чем они думают, и не заметил их многозначительного переглядывания. Детский сад. Теперь Мезенцева могло погубить только одно... Процент алкоголя в крови одного человека. Но это, если не считать Ингу, а Инга...
Она осторожно шагала к воротам, стараясь не вляпаться в грязь и недовольно хмурясь по этому поводу.
— Я зайду с тобой, — сказала она Мезенцеву.
— Я буду очень рад, — ответил он, глубоко вздохнул и постучал в железную дверь сторожки.
— Чего надо? — спросили из-за двери, и по голосу было очень трудно понять, повезло Мезенцеву или нет.
— Это я, — сказал Мезенцев. — Рома, открой.
— Какой я тебе Рома?! Роман Степаныч, блин, только так и не иначе... Рома... Скажет тоже...
— Он пьяный, — пояснил Мезенцев Инге.
— Я догадалась, — презрительно фыркнула она.
— Но он сейчас откроет.
— Посмотрим.
Рома долго боролся с замками, но потом все-таки открыл.
— Кто тут шляется? — рявкнул он с порога, и тут уже у Инги не осталось ни малейших сомнений, что сторож пьян. Дело было не в характерном запахе, а в том, что, свирепо сверля глазами поздних визитеров, он обеими руками натягивал на голову солидных размеров кепку, зажав между коленями ствол дробовика. Ствол смотрел чуть выше и левее головы Инги, и по ее лицу стало понятно, что Инга не одобряет такое безответственное отношение к оружию.
Наконец сторож Рома надел кепку и перехватил поудобнее ружье. Где-то между двумя этими сложными действиями он признал Мезенцева.
— О, Женя, — сказал он. — А ты что так рано? Время-то еще... — Он задумчиво посмотрел в черное ночное небо, не нашел там циферблата и сделал обобщающий вывод: — Время-то еще не то. Люди в такое время на дачу не ходят. Хотя если с такой бабой... — оценил он Ингу. — Тогда можно. Тогда можно в любое время.
— Мы пройдем ко мне на участок, — сказал Мезенцев. — Я, девушка и еще двое тех балбесов.
— Пикник, что ли?
— Типа того.
— Ну ладно... Сейчас я вам открою.
— Я сам открою, ну зачем ты будешь бегать туда-сюда? У тебя небось спина опять болит... Давай мне ключи, я сам все сделаю.
— Заботливый ты, Женя, — сказал сторож, разглядывая Ингу. — Про спину мою вспомнил. Там такая спина... Что с ней сделаешь в моем-то возрасте... Слишком уж запущено все.
— Главное, что ты вовремя спохватился. Все еще можно вылечить.
— Может, и так... — Рома вытащил из кармана ватника связку ключей. — Держи... Спохватился... Я спохватился, когда мне уже четвертый десяток пошел. Разве это не поздно?
— Нет, — сказал Мезенцев. — Можно и на четвертом десятке загасить болезнь. Если правильно все делать.
Рома хотел еще что-то сказать, но потом просто махнул рукой и закрыл за собой дверь. Мезенцев показал Инге связку ключей.
— Вот и все.
— Очень долго, — недовольно проговорила Инга. — Эта трогательная забота о его спине...
— Я вообще очень заботливый человек, — сказал Мезенцев открывая ворота.
— Я заметила. Сначала ты застрелил Генерала, а потом позаботился о его дочери.
— Вот это ты зря сказала. — Мезенцев обернулся и увидел тонкую усмешку на ее губах.
— Главное, — почти ласково прошептала Инга, — чтобы никто не сказал об этом Лене Стригалевой. Это для нее будет такой неприятный сюрприз. Ну что ты стоишь? У тебя такое лицо, как будто ты обиделся. Пошли, пошли. У нас еще куча дел.
4
Центральная дорожка была узкой полоской серого асфальта, которую подсвечивала редкая цепочка невысоких фонарей. По левую и правую сторону от этого маршрута все тонуло в темноте; кусты, деревья, ограды участков и крыши дачных домиков сливались в массу с неопределенными очертаниями, которая скрипела, шелестела и выла на ветру.
Мезенцев шел первым, вплотную за ним двое его «соседей», и замыкала процессию Инга. Водитель остался в «Саабе», поскольку тут запросто могли обойтись и без него. Все очень просто: забрать папку, потом пристрелить Мезенцева, благо в глубине дачного товарищества условия для таких дел почти идеальные. Там же можно и закопать, если будет время и желание. На обратном пути желательно убрать сторожа, поскольку тот хоть и пьяный, но свидетель. А профессионалы, как сообщила Инга, свидетелей не оставляют.
И после этого можно садиться в машину и ехать... Куда они могут поехать? К тем, кому так до зарезу понадобилась эта папка? Наверное. К большим людям, которые все про всех знают... Все? Минутку.
Он остановился и тут же получил толчок в спину от «соседа».
— Чего встал?
— Инга...
— Что?
— С чего ты решила, что это я убил Генерала? Ведь ты валялась тогда без сознания, со сломанными ребрами. Ты не могла этого видеть.
— Но ты ведь его убил? Убил. Неважно, откуда я это знаю. И вообще этот разговор ни к месту.
— Шагай, — толкнул Мезенцева «сосед».
Мезенцев медленно двинулся по дорожке.
— Инга, а почему Лену нужно было оставить именно в Волчанске?
— Ты задолбал уже, — возмущенно заявил «сосед». — Почему, почему...
— Потом может не найтись времени для вопросов, — пояснил Мезенцев свое любопытство. Он не видел выражения лица Инги, когда это сказал, но услышал ее слова:
— Почему именно в Волчанске? Потому что там есть кому о ней позаботиться.
— А зачем она вам теперь? Папка уже практически у вас, и нет смысла держать Лену в заложницах...
— Хватит заботиться о других, — раздраженно бросила Инга. — Позаботься лучше о себе.
