Мезенцев подошел к стойке, взял пятьдесят грамм коньяка, но этого оказалось мало, и он повторил. С помощью коньяка ему стало понятно, что мир вокруг него предельно сузился, и в данный момент безопасным пространством является лишь этот бар. А что там, снаружи, что ждет их на квартире Лены или дома у Мезенцева — об этом лучше не думать. Пока не думать.
Он вернулся к столу, схватил мобильник и решительно направился к выходу, чтобы подняться на один лестничный пролет и в этом закутке без посторонних ушей обсудить кое-что кое с кем по телефону.
Лена внезапно вцепилась ему в руку.
— Не оставляй меня одну.
— Хорошо, — сказал Мезенцев.
И вот она стояла, прислонившись к стене и глядя на Мезенцева черными пятнами солнцезащитных очков. Дочь Генерала была похожа на собственную тень, забытую на узкой лестнице между входом и основным залом бара. У Мезенцева почему-то защемило сердце.
Он набрал номер московского Коли, понимая, что, наверное, делает еще одну ошибку. Однако Мезенцев и Лена сегодня оказались в такой ситуации, что любой их шаг мог стать ошибкой. Проверенных и безопасных маршрутов вдруг не осталось, и единственным безошибочным вариантом было бы оставаться на месте и ничего не делать. Пока кто-то аккуратный и исполнительный не подойдет сзади и аккуратно не выстрелит в затылок. Это был бы беспроигрышный вариант.
Но Мезенцев двинулся путем ошибок.
3
— С кем ты разговаривал? — Лена по-прежнему не отлипала от стены, темнея печальной тенью на светлом фоне.
— С Колей, — вялым голосом ответил Мезенцев. — Это человек Левана.
— Ты сказал ему, что в нас стреляли?
— Да, сказал...
«В нас». Она так сказала. Отчаянный фальцет в голове Мезенцева вдруг завопил: «Не в нас, не в нас, дура, а в тебя! Это не я затевал заговоры против Жоры Маятника! Я здесь вообще ни при чем! В меня не должны стрелять! Я всего лишь... Всего лишь...»
Вот именно. Он всего лишь застрелил Генерала и теперь должен тащить на себе крест вины и ответственности за непутевую генеральскую дочь.
— Да, я сказал, что в нас стреляли.
— И что Леван? В смысле, что сказал его человек?
— Говорит, что это не они.
Лена как-то странно замолчала. Потом сняла очки и посмотрела на Мезенцева глазами, в которых главным был уже не страх, а усталость.
— Ч-что? Что ты имеешь в виду?
— Я подумал, что люди Левана в тебя стреляли. Понимаешь...
И он рассказал ей про Колю. Он рассказал ей про слежку, от которой он вроде бы оторвался.
Лену передернуло, словно от резкого приступа боли.
— И ты мне не сказал... А если ты думал, что стреляли люди Левана... То какого черта ты им звонил?!
— Потому что я не знаю, что мне делать. Не знаю, кому звонить. Не знаю, — он обреченно пожал плечами. — Я думал, что здесь ты пока в безопасности. Оказывается...
— Я тебе верю, — сказала Лена. — Я верю, что ты придумаешь способ...
— Ну какой способ?! Ну что я могу придумать?! Вся моя придумка — это переговорить с Леваном и попросить его разрулить ситуацию с Жорой Маятником. Эта придумка сработает, если Леван по старой памяти решит за тебя вступиться. Если Левану не до тебя, если Жора или собственный покой для него важнее, то вся моя придумка не стоит ни черта. Может, Леван даже захочет помочь Жоре. Помочь — в смысле...
— Я поняла. Но ты все же позвонил в Москву людям Левана...
— Они говорят, что это не их рук дело. Они говорят, что Леван попробует убедить Жору, что тебя можно простить. Они говорят, что не помогают Жоре убить тебя.
— Но это же хорошо...
— Да. Только я не знаю, можно ли верить этим словам. В этом-то вся проблема.
— Никому нельзя верить, — устало произнесла Лена. — Верить нельзя никому, но... Но кому-то же надо верить.
Она достала из сумочки косметичку, сняла очки, посмотрелась в зеркало и негромко ужаснулась, после чего принялась ликвидировать последствия катастрофы на собственном лице. Мезенцев счел это хорошим знаком.
— Никому нельзя верить, — повторила она некоторое время спустя, когда темные подтеки под глазами были ликвидированы. — Но Левану я бы поверила. Папа считал его порядочным человеком.
— О господи, — отреагировал Мезенцев. — Опять легендарные мемуары? В которых Генерал видел всех людей насквозь?
— Насчет тебя он не ошибся.
— А Леван в этих мемуарах — образец порядочности?
— Я же говорила тебе — отец не писал про Левана в книге. Но кое-что я знаю про него и без книги... Видишь ли, когда Левану было восемнадцать лет, его отца убили местные бандиты. У Левана не было оружия, чтобы отомстить, поэтому он просто взял из сарая топор. И отомстил с помощью этого топора. Мне кажется, Леван должен меня понять.
— Ну, если тебе хочется так думать о Леване... А кто же тогда в тебя стрелял? Если это не люди Левана, которые проследили меня от Москвы, то тогда все получается еще хуже — это люди Жоры, которые проследили тебя от Питера.
— А какая разница?
— То есть?
— Какая разница — кто стрелял? В любом случае здесь нам больше оставаться нельзя.
Она была права, но Мезенцеву было тошно от этой правоты. Генеральская дочка все-таки испортила ему жизнь, все-таки сбылись те дурные предчувствия, которые мучили Мезенцева с прошлой осени. Ему предстояло бросить дом, бросить бизнес и пуститься в бега с Леной на пару, не зная наверняка, от кого они убегают и как долго им придется бегать...
У Мезенцева от предвкушения бегов заранее заныли мышцы ног, но потом он вспомнил лицо Славы на пластиковой поверхности стола и решил, что лучше боль в мышцах ног, чем полное исчезновение боли по причине попадания пули в головной мозг.
4
Потом Мезенцев позвонил в свой ресторан, велел Алику забрать из сейфа его, Мезенцева, поясную сумку с документами и пачкой денег на «черный день». Как всегда бывает в момент наступления «черного дня», пачка оказалась недостаточно толстой.
Алик подъехал на перекресток возле бара, где отсиживались Мезенцев и Лена, и ждал в машине с полчаса, прежде чем осторожный Мезенцев не решился к нему подойти.
— Чего случилось-то? — вытаращил глаза Алик. — Что за тревога?
— Тебя это не касается, — успокоил его Мезенцев. — Пока не касается. А чтобы совсем не коснулось — не воруй, пока меня не будет в городе.
— А вы уезжаете? — догадался Алик.
— Точно. Еду с девушкой на море, — почему-то брякнул Мезенцев и уже секунду спустя ужаснулся сам себе. С девушкой на море? Показать Лене точное место, где он пристрелил ее отца? Прикуси язык. А лучше проглоти его. Так вернее будет.
