— У нас была стрелка с Леваном. Ну не стрелка, стрелки — это развлечения для пацанов... Встреча у нас была. Встреча для примирения, потому что десять лет мы с Леваном были почти что на ножах.
— Акции, — сказала Морозова.
— Страшные вы люди, все вы знаете. Не акции, а облигации. Облигации Внешэкономбанка. На два лимона баксов. Я их продал Левану в девяносто шестом году, продал по хорошей цене, но Леван протормозил и ничего не смог получить с банка за эти облигации...
— Потому что они были краденые, и государство их заморозило.
— Ну а я-то откуда знал?
— Когда покупаешь по дешевке пакет ценных бумаг, вытащенных из развалин чеченского госбанка после штурма Грозного федералами, трудно не догадаться, что с этими бумагами что-то не так.
— Но я не догадался!
— Но поспешил их продать Левану, и на бабки попал в конце концов именно Леван. И вашей дружбе пришел конец, потому что он хотел свои деньги назад.
— Вот именно. И так мы с ним почти десять лет грызлись. В прошлом году на меня вышел Генерал и сказал, что Леван хочет помириться. Я спросил про условия, Генерал сказал, что я должен выкупить назад облигации за символическую сумму в пол-лимона баксов. Я сказал, что мириться хочу, но пол-лимона платить не хочу. Тогда Генерал сказал, что он заплатит триста штук, я заплачу двести, а Леван проплатит гостиницу и всякие такие дела... И будет мир во всем мире. Я согласился.
— Генерал был очень добр к вам.
— Ну кто же знал?.. Кто же знал, что он Левану наплел, как я хочу помириться и как я готов вернуть ему два лимона с процентами... Лишь бы вытянуть и его, и меня в Дагомыс. Мы, как дети, купились и приехали. А Генерал... Я до сих пор не знаю, что у него там было на уме.
— Помню, помню, — сказала Морозова. — Погода была отличная, море — класс! Если бы еще не пришлось спасать тебя и Левана — совсем было бы здорово.
— Мне в голову не могло прийти такое... Я ждал подвоха от Левана, Леван — от меня. Но никто не ждал, что убивать будут нас троих, причем Генерала — насмерть. Какой гад все это устроил? А еще интереснее — зачем это вы тогда вытащили нас с Леваном оттуда?
— Значит, так было надо. Вы с Леваном — порядочные свиньи, но если бы на ваше место сел кто-то другой...
— Хуже меня? Есть такие, да? — усмехнулся Маятник. — Ты правда так считаешь? Елки, просто комплимент моей старой лысой башке...
— Так какое отношение все это имеет к этим трем бедным женщинам и к тому, что мы сейчас торчим на шестом этаже гостиницы, а внизу по периметру торчит спецназ?
— Прямое. Вон та дура, генеральская дочка, решила, что ее папу замочил я. И захотела со мной поквитаться. Наняла людей и...
— Но ты же жив.
— Чисто случайно. Короче, провалилась ее затея, и она с перепугу бросилась в бега...
— Еще бы.
— Ну я не то чтобы ее сильно искал...
— Но все-таки искал.
— А как же. Но не нашел. Повезло дурочке. И вот ее приятель выходит на Левана и начинает тому плакаться — ах, бедная девочка, ах, жестокий Жора Маятник, он ее убьет. Леван по доброте душевной согласился это дело утрясти. Назначили встречу. Приехал Леван. Приехал я, приехал этот козел, друг генеральской дочки. Нормально сидим, договариваемся, все хорошо... Потом этот козел вытаскивает ствол и начинает палить во все, что движется. Гриба — на тот свет. Левана задел. Еще пару ребят положил. Я чисто случайно уцелел. Ну ты потом еще подъехала к тому пансионату, видела, чего там творилось... Бойня. То есть вот эта сучка, которая сейчас тише воды ниже травы сидит, она решила меня замочить через мою доброту, через доброту Левана... Я же готов был ее простить. Я же, как человек, себя повел! А они...
— И ты забыл про нашу договоренность и стал гоняться за генеральской дочкой.
— Ну а как же?! Ну а что же мне было — утереться и домой поехать?!
— Все ясно. Ты ее нашел. Что дальше?
— Я ее нашел. Здесь, в гостинице. Мужика, который с ней был и который едва меня не покоцал, не нашел. Думал, заберу эту девку с собой, она будет как приманка, мужик сам явится. Я бы эту сучку, может, и убивать бы не стал...
— Ну да, прочел бы ей лекцию на тему морали и нравственности... Ладно, что дальше?
— Дальше? А вот дальше и началось...
Маятник показал на трупы в коридоре.
— Морозова, — снова перешел на шепот Маятник. — Выведи меня отсюда. Я сегодня же улечу из страны. Только выведи меня отсюда.
— Хм. Жора, ты не ищешь легких путей, да?
— Меня не спецназ напрягает, хотя и это не подарок... — сказал Маятник. — Меня один местный псих напрягает. Прямо до мурашек. И еще звонки...
— Что за псих? Что за звонки?
— Псих — он убил пятерых моих людей. И он не умер, когда я выстрелил ему в голову.
— Жора, ты в своем уме? Кому ты выстрелил в голову?
— Призраку, — пожал плечами Маятник.
5
Настя открыла глаза и попыталась понять, где она и что с ней. Она вытянула руки, но те находят лишь пустоту и ничего, кроме пустоты. Настя тянется дальше... И едва не падает, теряя равновесие.
— Осторожнее, — раздался голос, и Настя вздрагивает. Слышны шаги, и эти шаги приближаются к Насте. Настя напряженно ждет и слышит, как шаги затихают в шаге от нее.
А потом что-то холодное и очень опасное коснулось ее шеи.
— Ты знаешь, кто я? — спросил человек.
— Я вас не вижу, — ответила Настя.
— Разве это обязательно?
Это хороший вопрос. Когда ты чего-то не видишь, то ты можешь домыслить невидимое. Настя пыталась что-то домыслить и вдруг поняла — с ней что-то случилось. Что-то изменилось, решительно и бесповоротно.
Что-то случилось, и она вспомнила что.
...Она кричит до боли в горле: «Убийцы!» — и с ненавистью глядит на тяжелую мужскую руку, обхватившую девичью шею. Она бросается вперед, чтобы оторвать эти мерзкие пальцы, чтобы сломать их...
Гром выстрела ударяет ей в уши. Настя кричит от ужаса, не понимая даже, кто в кого и зачем стреляет. Она падает на пол, а над головой у нее снова гремит выстрел. Ей кажется, что он обжигает ей макушку, она зажмуривается, затыкает уши руками, съеживается...
Ее передергивает, словно от удара электрического тока. Что-то происходит. Что-то меняется. Тошнота подступает к горлу, а потом...
Потом внутри ее словно лопаются сотни кровеносных сосудов, и выплеснувшаяся кровь разом заполняет Настино тело... Только это не сосуды и это не кровь. Это гораздо больнее. Это называется «память», и с нее сейчас как будто снимают множество защитных слоев, отчего каждое воспоминание обретает четкость, яркость, живость... И они затапливают Настин мозг в течение нескольких секунд, отчего Насте кажется, что сейчас ее череп лопнет... Все ее тело наливается тяжестью и прилипает к полу. Одна за одной чередуются картины, от которых у Насти перехватывает дыхание...
