– А что было во вторник? – подправил Молчун течение Галиного рассказа.
– Он позвонил, но не сказал напрямую: "Хочу Милу", он стал выспрашивать: "А есть у вас такая вот девушка?" Назвал возраст, цвет волос, сказал, что высокая...
– То есть ему нужна была конкретно Мила? – Молчун заинтересованно уставился на Галю. Та наморщила лоб, сделала пару затяжек и высказала свое мнение:
– Вообще-то да... Только я не поняла: или он уже имел дело с Милой, ему понравилось, и он хотел повторить... Или он знал, что Мила где-то работает девочкой по вызову, но не знал, в каком именно агентстве.
– И он стал всех обзванивать, – продолжил Галину мысль Молчун. – Пока не обнаружил Милу у нас.
– Вроде того... То есть это человек, который был раньше знаком с Милой.
– Хм, – Молчун вспомнил квартиру на Ленинском, вспомнил, как Мила вошла, как засуетились вокруг нее "спортсмен" и "Лужков"... Было не похоже, что Мила кого-то из них знала раньше. Во всяком случае, на Милином лице это не отразилось. С другой стороны, Мила вечно таскала на лице дурацкую маску холодной самовлюбленности, и прочитать что-то на этом лице было сложновато.
– Он знал, сколько ей лет, он знал, из какого города она приехала... – продолжала изливать прорвавшиеся воспоминания о роковом вторнике Галя. – Он-то знал, а вот я не помню название города. Что еще? Он знал, что раньше она работала натурщицей. Он даже знал, что у нее есть татуировки на теле...
– Странно, – сказал Молчун. – Он все про нее знает... Но почему он просто не назвал ее по фамилии. Он же мог не перечислять все эти приметы, он мог просто спросить: "У вас работает Иванова?"
– А ты не дурак, Молчун, – признала Галя. – Только и тот парень был не дурак. Он же не швею-мотористку разыскивал, он шлюху искал, прости господи... А они редко под своими настоящими именами работают, предпочитают что-нибудь поэкзотичнее... Думаешь, Кристину на самом деле Кристиной звали? Я видела ее паспорт, Нина Васильевна ее звали.
– А Мила? Как ее на самом деле звали?
– Мила... Она еще не освоилась в нашем деле, потому просто сократила свое имя. Людмила ее звали. Людмила Михальская.
Молчун немедленно записал это в свой блокнот.
– Но ты понял, Молчун? – продолжала ораторствовать Галя. – Этот парень, он знал, что Мила может работать под псевдонимом, поэтому он искал не по фамилии и не по имени, он искал по внешнему описанию. И нашел, паразит...
– А ты сказала Миле, что ее ждет специальный клиент?
– Ну как... Я ей сказала так: "Ленинский – это твой клиент. Возьми с собой еще кого-нибудь". Она взяла Кристину.
– То есть ты не говорила ей того, что сейчас сказала мне. Ты не сказала, что клиент – это человек, который много чего знает о Миле. Может, – Молчуна внезапно осенило: словно сгусток концентрированной энергии взорвался внутри черепа. – Это человек из того же города, что и Мила?! Она уехала в Москву, чтобы не видеться с ним... Может, он ее преследовал, угрожал... И он приехал вслед за ней, стал искать... И нашел...
– Боже мой, – тихо проговорила Галя. – Ну... Я же не знала тогда... Обычный звонок, обычный заказ, я и не подумала, что может что-то серьезное получиться.
Она думала, что Молчун будет ее обвинять, но Молчун уже переключился на иное. Он снова воскресил в памяти сцену в квартире на Ленинском: Мила входит в комнату, видит двоих мужчин... Ну испуг-то должен был проявиться на этом лице фарфоровой куклы! Испуг непременно проявился бы, узнай Мила среди тех двоих своего старого знакомого, старого преследователя... Выходит, не узнала. Выходит, не были эти двое ее преследователями из прошлого. Если... Если только этот преследователь не приехал позднее. Двое сняли квартиру, заманили туда Милу, а потом пришел третий. И повеселился. Вот этот третий и был настоящим психом. И если бы Молчун видел его глаза, то бы сразу все понял. Но третий предвидел такой расклад, поэтому он выждал...
– Эй, Молчун, – в голосе Гали было что-то вроде испуга. – Ты чего? С тобой все в порядке? У тебя лицо какое-то...
– Нормально, – буркнул Молчун, отрываясь от потока мыслей, пронесшихся в его мозгу за какие-то секунды. – Просто задумался...
Для Гали внове было видеть задумавшегося Молчуна, потому ей и показалось, что Молчуну плохо.
– Вопросы кончились? – спросила она, поглядывая на часы: она убила таким образом почти целый час. Неплохо.
– Я думаю, – осторожно произнес Молчун:
И тут дверь в комнату приоткрылась, и в комнату просунулась рыжеволосая голова девушки, чей рабочий псевдоним был Сюзанна:
– Галя, там тебя Гоша...
Девушка скользнула странноватым взглядом по Молчуну и исчезла. Галя, не торопясь отбывать к начальству, поправила прическу:
– Ты заметил, Молчун, как она на тебя посмотрела?
– Как еще она посмотрела?
– Она тебя боится, Молчун. Тебя не было в конторе последние дни, иначе бы ты почувствовал, как тебя боятся. Не только Сюзанна, другие тоже...
– Чего это они меня боятся? – проворчал Молчун, убирая записную книжку.
– Они думают, что это ты убил Милу и Кристину.
– Чего?! – Молчун вздрогнул, как от удара током. – Кто такое говорит? С чего это они взяли?!
– А ты видел свое отражение в зеркале? Посмотри, если не боишься.
– Зачем еще это?
– Ты увидишь там человека, у которого на лбу написано, что он может убить. Извини, Молчун, но у тебя такое лицо. Девочки боятся.
– Я и сам себя боюсь, – буркнул Молчун, не упомянув, что куда больше он боялся другого человека: мертвого брата, который являлся к нему по ночам.
Глава 20
– Ты только дернись, только дернись, сука! Я тебя на месте положу! И мне плевать, откуда ты, понял?! Ты понял, гад, понял, подонок?!
Мурзик выпалил это залпом, держа правую руку за пазухой и угрожающе дергаясь всем телом – Кириллу это напомнило изготовившуюся к броску кобру из "Клуба кинопутешествий". Еще это напоминало дурной провинциальный театр – Кирилл успел заметить, что под курткой у Мурзика ничего нет, и страх могли внушить разве что его бешеные глаза да желтые кривые зубы. Но Кирилл с уважением отнесся к спектаклю – он поспешно отпрыгнул на шаг и даже поднял руки раскрытыми ладонями к Мурзику, как бы говоря: "Да что ты, милый, что ты! Не буду я дергаться! Я вообще мухи не обижу, не то что такого крутого парня, как ты..."
Отступление Кирилла добавило Мурзику уверенности – он выпятил для пущего ужаса нижнюю челюсть, а левой рукой торопливо пихнул кнопку вызова лифта, однако та никак не отреагировала. Мурзик продолжал беспокоиться.
Как и все наркоторговцы, с определенного момента Мурзик стал очень нервным человеком, везде видящим подвохи, засады и опасности. Он находил подозрительные вещи повсюду, а если этих вещей было больше одной, Мурзик срывался. Неработающий лифт и странный человек в коридоре – это уже было больше одного странного факта, и Мурзик полетел с катушек. Кирилл не был специалистом по психологии, но слова про то, что Мурзику "плевать, откуда ты", навели его на определенные мысли. Мурзик кого-то боялся. Значит, у него есть причина бояться. Значит, он сделал что-то такое, после чего Мурзик боится незнакомых людей, боится, что это люди "откуда-то". Вывод: в Пушкинском сквере действительно работал Мурзик, вот почему он такой дерганый.
