Пат достаточно знал меня и не стал мне возражать, а лишь перевел свой взгляд с меня на ребенка. Помрачнев, он кивнул.
— Мне нечем убедить вас не делать этого, Майк, по крайней мере, сейчас.
— Ну и ладно. Значит, я могу пока оставить ребенка?
— Наверное... Я позвоню вам утром. Так как вы являетесь частным детективом, на суде будет необходимо ваше заявление, а пока помалкивайте об этом происшествии. Вам предстоят крупные неприятности, если вы захотите прижать преступных заправил. Моему шефу это не понравится.
Я хрипло рассмеялся.
— Пускай он катится ко всем чертям! Однажды он уже запугал меня и, наверное, думает, что я до сих пор дрожу от страха? Он уже пишет свои мемуары?
— Не надо над этим смеяться, Майк.
— Но над этим даже газеты смеются.
Пат медленно покраснел.
— Пускай... Смеяться над ним будут только те, кто его побаивается, может быть, даже такие боссы, как Эд Тенн, который смеется больше всех, но он смеется не над полицейскими, а над простыми людьми, ну, как вы. Это ведь не так забавно, когда такие люди, как Тенн или Луи Гриндл могут наслаждаться жизнью до конца своих дней, а вы платите за это.
Тут Пат понял, что наболтал лишнего и попрощался, пожелав мне спокойной ночи. Я тоже двинулся к двери, прижимая к себе ребенка, а слова Пата все еще звучали в моей голове. Что-то там насчет того, что Луи Гриндл — заправила.
С давних пор он был связан с преступным миром, а за деньги его ребята могли сделать, что угодно его душе. Луи Гриндл чувствовал себя дома в любом ресторанчике Бродвея и в любом подвале Гарлема. Это ведь Луи Гриндл неделю назад выполз чуть ли не на карачках из ресторана Дейка, после крупного проигрыша в карты, поддерживаемый мальчиками. И один из этих людей только что валялся на мостовой, перерезанный на две части колесами «бьюика».
Крепко закутав ребенка в пиджак, я вышел на улицу и, заметив такси, махнул рукой шоферу. Наверное, у шофера тоже был маленький ребенок, так как он приветливо улыбнулся, заметив, что у меня в руках. Немного проехав, я попросил остановиться и подождать моего возвращения. Мне пришлось объехать несколько мест, прежде чем я добился какого-то результата.
Один бармен по ошибке принял меня за одного из таких ребят и сообщил мне, что я могу найти Луи Гриндла на Пятьдесят седьмой авеню в клубе Хоп-Скотч, где собираются любители поиграть в карты по крупной раз в неделю. Дав ему доллар, я вернулся в такси.
— Знаете клуб на 57-ой авеню? — спросил я шофера.
— Да. Мне ехать туда?
— Конечно, а что?
— Может быть, лучше оставить ребенка дома, братишка? Зачем ездить с ним так поздно?
— Я и сам этого не хочу, парень, но дело все-таки важнее.
Если бы я был пьян, шофер вероятно высадил бы меня из машины, но внимательно посмотрев на меня, он понял, что я трезв, и поехал по указанному адресу. Там я оставил ребенка в машине, попросив шофера подождать, и дав ему пятерку для успокоения.
Клуб был расположен в подвале под винным магазином: место было как раз для тех, кто любит всякие зрелища, любит поорать и поскандалить. Такие люди платят по счету, не заглядывая в него. Местечко было забито пьяными и подвыпившими людьми, столпившимися вокруг круга для танцев. В центре круга извивалась девушка, на которой остались лишь клочки ткани, которые по законам Нью-Йорка запрещалось снимать. Но когда возбужденные самцы начали кидать ей под ноги свернутые банкноты, она наплевала на все законы мира и сдернула бюстгальтер и трусики, доставив посетителям именно то удовольствие, которого они жаждали.
Круглолицый официант наблюдал зрелище с довольной ухмылкой. Я схватил его за плечи и оторвал от вида розовой плоти.
— Где Луи? — прямо спросил я, как будто мы были с ним закадычными друзьями.
— Внутри, — он указал пальцем за свою спину.
Я продрался сквозь толпу и увидел парнишку, вытиравшего пустой стол и расставлявшего стулья, вероятно, для новых посетителей. Парень заметил пятерку в моей руке и замер.
— Пойди и скажи Луи Гриндлу, чтобы он вышел.
Хотя ему и хотелось получить пятерку, он отрицательно качнул головой.
— Луи не тот человек, которому можно это сказать — он сам приказывает.
— Скажи, что дело весьма важное, и он обязательно выйдет. Ему не понравится, если он не узнает, что я ему хотел сказать.
Парень облизал губы и выхватил у меня пятерку. Оставив поднос на столе, он исчез за прилавком в проходе, ведущим в кухню. Через некоторое время он вернулся за подносом и сказал, чтобы я подождал.
А в круге уже другая девица пыталась заслужить такую же благодарность, как предыдущая, и поэтому помещение пустовало и можно было спокойно поговорить.
Луи вышел из-за стойки и, увидев парня, вопросительно уставился на него. Тот показал на меня. Луи Гриндл был полным парнем лет сорока, С невзрачными глазами и пышной шевелюрой. Его костюм был сшит безупречно и, если не знать этого, но я это знал, то нельзя было заметить, что он носит под мышкой пистолет. Он прищурился на меня, соображая, что я за тип, а когда обнаружил, что я тоже ношу оружие, то по ошибке принял меня за копа.
Его жирные губы раздвинулись в презрительной улыбке.
Подтолкнув ногой стул, я произнес:
— Садись, Луи. Он присел. Пальцы его рук были скрючены, будто он хотел разорвать меня на части.
— Выкладывай и быстро, — проворчал он. Слова его с присвистыванием прошли сквозь сжатые губы.
— Чего много болтать, — начал я. — Одного из ваших ребят прикончили сегодняшней ночью.
Он не вздрогнул и не отвел глаза в сторону, а просто изобразил равнодушное удивление.
— Кто?
— Вот это-то я и хочу узнать. Он поддерживал вас и нес ваш пиджак в ту ночь, когда вы здорово проигрались, помните?
Если Луи и помнил, то не подал вида.
Я нагнулся вперед через столик.
— Это был среднего роста парень, элегантно одетый, но с дырявыми ботинками. Давным-давно он работал на Фаллона, а сейчас, как я предполагаю, он работает на вас.
И Луи вспомнил. Он нахмурился, жилы на его шее напряглись.
— Кто вы такой, черт возьми?
— Меня зовут Майк Хаммер, Луи. Поспрошайте вокруг и вы узнаете, кто я такой.
Змеиное выражение появилось на его физиономии, глаза остекленели.
— Ах ты проклятый частный детектив!
Его жирное тело напряглось и он взглянул на мою руку — она уже находилась внутри пиджака и ее приятно холодила рукоятка 45-го. Выражение его ряшки изменилось и стало ясно, что сам Луи не так уж и ловок в обращении с оружием, да еще один на один.
— Ну так что? — оскалился он.
