Что я — глупею, старею? Превращаюсь в тупого бюрократа? Что со мной, Майк?
Я мог только рассмеяться.
— Не волнуйся, ничего с тобой не случилось. Просто ты забываешь, что иногда преступник опытнее самого лучшего полицейского. Ставь себя на их место — помогает.
— Чепуха.
— Теперь у нас на руках два убийства. Мы не разобрались в первом, но второе показывает с кем нам предстоит иметь дело. Это отнюдь не новички-любители.
Пат поднял голову.
— Ты говорил, что можешь объяснить...
— Ну нет, дорогой. Сам трудись.
Снова зазвонил телефон, и Пат взял трубку. Лицо его оставалось безучастным до конца разговора.
— Вода в ее легких чистая. Следы мыла. Очевидно, она была утоплена в ванне.
— Так радуйся.
— Ну да, есть чем гордиться... Теперь меня будут поджидать с поздравлениями — и как это я додумался?! А что я скажу?
Когда я выходил, Пат выругался мне вслед, но уже с улыбкой.
Улыбался и я. Часть дела, слишком большого для одного человека, возьмет на себя полиция. В полиции есть люди и есть оружие. Мозги у них тоже есть. Теперь головы полетят, полетят головы, черт побери, — и скоро!
Перед тем, как идти домой, я поужинал в забегаловке. Нагрузив поднос всем, что было, я устроился за свободным столиком, не спеша поел и, закурив сигарету, почувствовал, как на меня снисходит сытая благодать. Все кусочки мозаики, все части этой истории были собраны у меня в голове, но упорно не желали складываться в целую картину.
День заметно потускнел, и вместе с сумерками на город спустился мелкий дождь. Я поднял воротник и под крышами домов пошел к машине.
Движение стало гуще. Пока я добрался до дома, дождь усилился, и не было никаких признаков прояснения. Выйдя из гаража, я побежал, но все равно промок до нитки.
Ключ в замке провернулся. Я попробовал еще раз, и он снова провернулся... Тогда я заметил царапины — замок был взломан. Я вытащил револьвер и с силой толкнул дверь. Она с треском распахнулась, и я влетел в квартиру, готовый ко всему, — но только никого, кроме меня, там не оказалось.
В каждой комнате горел свет, и все было перевернуто вверх тормашками.
Сквозняк продувал пыльные внутренности тахты и кресел, с которых была содрана обивка. Пустые ящики шкафа валялись на полу.
Одежда, с вывернутыми наизнанку карманами, лежала сваленная в кучу.
Не обошли вниманием даже холодильник: бутылки, банки, всякая снедь были разбросаны по кухне и собирали мух.
Я схватил телефон и набрал номер интенданта.
— Майк Хаммер, из 9-Д. Меня кто-нибудь искал?
Ответ был отрицательным.
— Сегодня никто подозрительный здесь не ошивался?
Ответ снова отрицательный. Он поинтересовался, не произошло ли чего-нибудь.
— Нет, но скоро, черт побери, произойдет. У меня в квартире похозяйничали, — едва сдерживаясь, ответил я.
Он тут же разволновался, и мне пришлось просить его помалкивать очень не хотелось отвечать на вопросы и пугать соседей.
Я прошел в спальню и принялся расшвыривать кучу одежды, пока не наткнулся на сумку. Подкладка ее была распорота, молния — открыта, детские вещицы валялись рядом. Оба боковых кармана зияли раскрытыми ранами. Пачка фотографий исчезла.
Я провел тщательную инвентаризацию всего, что было в доме, — поиски стоили мне двух часов, — но единственной пропажей оказались фотографии.
Потом, для верности, убедился еще раз. Не стоило беспокоиться. Пятьдесят долларов и часы лежали нетронутыми на тумбочке, а пачка старых выцветших фотографий исчезла.
Эти снимки вовсе ничего не представляли для меня, но что-то значили для кого-то другого. Поэтому умерла Энн. Я опустился на обломки кресла, закурил дрожащей рукой и стал собираться с мыслями. На полу валялась разодранная пачка сигарет. Патроны из-под лампочек были распотрошены, сломанными пальцами висели провода.
Я огляделся еще раз, внимательно всматриваясь в почерк обыска. Взяли фотографии — но искали что-то еще, что-то очень маленькое. Из чернильницы были вылиты чернила, и я вспомнил пустую перечницу и солонку на кухне.
Конечно, все просто. Я поднял руку и улыбнулся кольцу.
— Они еще вернутся, — сказал я ему. — На этот раз ты им не досталось, и они еще вернутся. А мы будем ждать.
...Из забытья меня вывел комариный писк телефона. Из трубки донесся голос Пата.
— Что там?
— Хотел тебе сообщить: мы снова все проверили. Сходится. Осталось только разобраться с этой предсмертной запиской. У тебя была какая-то идея... просто ума приложить не могу.
Я ответил устало:
— Расспроси ее друзей. Не заговаривала ли она когда-нибудь о самоубийстве? Возможно, прежде она думала о нем и даже написала записку.
Кто-то отговорил ее, а записку приберег — на будущее.
— Ты подумал обо всем.
— Если бы.
— Я изложил наши соображения районному прокурору. Он считает их досужим вымыслом.
— А ты как думаешь?
— Я думаю, ты поймал змею за хвост.
— Это единственно безопасный способ.
— Надеюсь ты прав. Продолжаем игру, Майк?
— Конечно, малыш. Я дам тебе знать, когда появится что-нибудь новенькое. Как сейчас: у меня распотрошили квартиру. Искали кольцо Нэнси.
Не нашли, но забрали те фотографии, что я взял у блондинки.
— Дьявол! — взорвался Пат. — Почему ты их не спрятал?!
— Конечно, я запру двери конюшни после того, как лошадь украдена... Я бы и не знал, что они для кого-то важны, если бы их не унесли. Я не жалею.
Им нужно было кольцо, зачем — вот вопрос.
— У меня тоже есть новости, — помолчав, заметил Пат. — Я получил ответ из больницы в Чикаго.
Я стиснул трубку.
— Ну?
— Нэнси Сэнфорд лежала там четыре года назад. Не замужем, имя отца сообщить отказалась. Ребенок был мертворожденный. Никто не знает, куда она делась потом.
Мои руки дрожали, голос упал почти до шепота, когда я благодарил его.
На прощание он сказал:
— А кольцо... Отдай его лучше мне, Майк.
Я Рассмеялся.
— Черта-с-два. Случай Нэнси все еще числится самоубийством в твоих книгах. Вот когда он станет убийством...
Пат начал спорить, но я перебил его.
— Что ты собираешься делать с Мюррем?
