– Вы помните, как расплатились с шофером? Какие деньги вы
ему дали?
– Ну да. Я дала ему пятьдесят центов на чай и…
– Я хочу выяснить, – прервал ее Мейсон, – как именно вы
расплатились – точно по счетчику или более крупной банкнотой?
– Я дала пять долларов. Я помню, у меня было… Нет, подождите
минутку. У меня были пятидолларовые бумажки, когда я вошла в казино. Я играла
на автоматах и разменяла две бумажки по пять долларов. Я получила от таксиста
сдачу – три бумажки по пять долларов и серебро.
– В таком случае, – заключил Мейсон, – вы должны были дать
ему двадцатидолларовую купюру.
– Совершенно верно. Я вспомнила: я дала ему именно двадцать
долларов.
– Это были единственные двадцать долларов в вашем кошельке?
– Нет, их было несколько, десять-двенадцать бумажек. Я дала
ему одну из них.
– Спасибо. – Мейсон повернулся к судье. – Ваша честь, у меня
все.
Гамильтон Бергер и его помощник зашептались.
– У вас есть вопросы к свидетелю, господин прокурор? –
спросил судья Сеймур.
Явно выведенный из себя Гамильтон Бергер поднялся со своего
места:
– Где вы взяли двадцатидолларовую купюру, которую дали
водителю такси, миссис Тейлман?
– Разумеется, у себя в кошельке.
– А до того, как положили в кошелек?
– В банке в Лос-Анджелесе.
– Вот именно, – сказал Бергер, – вы никоим образом не могли
получить эти деньги от своего бывшего мужа, не так ли?
Мейсон вскочил раньше, чем прозвучал ответ.
– Минуточку, ваша честь! Вопрос наводящий, он подсказывает
свидетельнице ответ. Если обвинение намерено строить свое выступление на
косвенных уликах, обстоятельства должны говорить сами за себя.
– Но это же наш свидетель, – возразил Гамильтон Бергер.
– Не имеет значения, – объявил судья Сеймур. – Вы можете
обратить внимание свидетеля на какой-то факт или обстоятельство, но не можете
подсказывать ему ответ, тем более отвечать за него. Возражение защиты
поддерживается.
Гамильтон Бергер даже не пытался скрыть гнев.
– Когда вы видели своего бывшего мужа в последний раз?
– Два года назад.
– Когда вы в последний раз, до вашей поездки в Лас-Вегас,
видели его секретаршу?
– Тогда же.
– Пусть факты говорят сами за себя, – сердито заявил Бергер
и сел на свое место.
– Извините, миссис Тейлман, – обратился к ней Мейсон. – У
меня есть еще вопрос.
– Высокий суд, – сказал Гамильтон Бергер, – это именно то, о
чем я предупреждал. Мистер Мейсон вызвал свидетеля, заверив суд, что хочет
задать только один вопрос. Теперь он тянет время до обеденного перерыва.
– Я думаю, господин прокурор прав, – сказал судья Сеймур. –
Этого свидетеля вызвали с целью задать только один вопрос.
– Совершенно верно, ваша честь. Но вмешалось обвинение и
внесло в дело много нового. Я хочу задать вопрос относительно той информации,
которая появилась во время допроса свидетеля окружным прокурором.
– Это право у вас, разумеется, есть, – согласился судья
Сеймур. – Если ваши вопросы касаются только этой части допроса, вы можете их
задать.
Мейсон подошел к свидетельнице:
– Вы говорите, что не видели своего бывшего мужа два года?
– Вношу протест, вопрос уже был задан, и на него ответили, –
сказал Гамильтон Бергер. – Если так пойдет, мы просидим здесь целый день.
Судья Сеймур, нахмурившись, взглянул на прокурора и сказал:
– Свидетельнице потребовалось бы гораздо меньше времени,
чтобы ответить, чем ушло на внесение протеста. Я полагаю, мистер Мейсон, это
предварительный вопрос?
– Да, ваша честь.
– Протест обвинения отклоняется. Свидетельница, отвечайте на
вопрос.
– Совершенно верно, – ответила свидетельница.
– А были ли у вас в течение, скажем, двадцати четырех часов
до вашей поездки в Лас-Вегас какие-либо контакты с человеком по имени
А.Б.Видал?
– Вношу протест! – крикнул Гамильтон Бергер.
– Протест отклоняется, – ответил судья Сеймур.
Свидетельница секунду поколебалась и сказала:
– Я принесла присягу и должна признаться, что беседовала по
телефону с человеком, который назвался А.Б.Видалом.
– Когда состоялась эта беседа?
– Вечером третьего, в восемь тридцать. Во вторник.
– Чего хотел этот человек?
– Того же, что и другие. Поговорить об акциях.
– Он сказал, что его зовут Видал?
– Совершенно верно, А.Б.Видал.
– Он сообщил, откуда звонит?
– Это был междугородный звонок из Бейкерсфилда.
– Вы узнали голос?
– Нет, но было слышно, как кто-то тихо дает инструкции, и я
уверена, что это был голос моего бывшего мужа. Связь была хорошая, а у меня
очень тонкий слух.
– О чем шел разговор?
– Я сказала, что, если заинтересованное лицо хочет говорить
со мной, я встречусь с ним в Лас-Вегасе в среду, четвертого числа, а приеду
туда вечерним поездом из Лос-Анджелеса. Я заявила, что не собираюсь обсуждать
дела с посредниками. Я сказала, что знаю, кто хочет купить акции, и, если он
желает вести со мной переговоры, может прислать мне сто долларов наличными на
возмещение расходов и я встречусь с ним в Лас-Вегасе.
– А потом?
– Я повесила трубку, не дожидаясь ответа.
– Вы получили деньги?
– Да, на следующий день мне домой принесли конверт с
пометкой «Расходы на Лас-Вегас». В нем находилось пять купюр по двадцать
долларов.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – У меня все.
Гамильтон Бергер подошел к свидетельнице.
– Вы положили эти деньги в кошелек?
– Часть из них. Сколько-то я потратила на билет до
Лас-Вегаса.
– Вы не сказали, что тот человек назвался Видалом, –
упрекнул ее Бергер.
– Вы же не спрашивали, – ответила свидетельница. – Я
сказала, что многие пытались заполучить мои акции, и у меня есть основания
полагать, что некоторые представляли интересы моего бывшего мужа. Я не входила
в детали, потому что вы не спрашивали.
