— Мне очень жаль, Майк. Но ведь это же не конец света, чтобы так спешить?
— Эй, мистер. Я вспомнил, о чем меня спрашивал мой приятель Цезарь. Он спрашивал про этого парня в красной рубашке, где он бывает.
— Так где же?
— Кармин сказал мне, что видел его в отеле «Стентон». Они жили на одном этаже.
— Он описывал его?
— Высокий. Худой. Неприятный характер. Этот парень бывал там не всегда, но оплачивал счет постоянно.
— Что еще?
— Главное, он всегда был в красной рубашке. Никогда не расставался с ней, как будто это был у него главный талисман.
Я уже собрался уходить, когда он спросил:
— Мистер, у вас не будет четвертака? Я совершенно больной.
Я положил пять долларов на стул и посоветовал ему чаще смотреться в зеркало после подобных светских приемов.
* * *
Остановив такси на Восьмой авеню, я дал водителю адрес отеля «Стентон». На рубеже веков это был первоклассный отель с вполне установившимися традициями и избранной клиентурой, но со временем все это было утрачено, здание пришло в упадок, и знаменитый когда-то отель превратился в отель для транзитных пассажиров и обиталище для отбросов общества.
Время приближалось к десяти часам вечера. Вполне возможно, что Бивер сделал еще один прыжок, и здесь его уже не будет.
Я положил деньги на сиденье и, не дожидаясь сдачи, выбежал из машины. Вновь дождь ударил мне в лицо, а ветер сбивал с ног.
Я вошел в холл и направился прямо к дежурному клерку, который, даже не взглянув на меня, бросил в воздух:
— Комнат нет.
Он разгадывал кроссворд с таким увлечением, что, видимо, забыл о сигарете, прилипшей к углу рта.
Я сбросил журнал с кроссвордом на пол и выбил изо рта сигарету. Он попытался принять угрожающую позу, но быстро увял, взглянув на мое лицо.
— У меня очень плохие манеры, приятель, — произнес я спокойно.
— Если вы ищете неприятности...
— Я и есть самая большая неприятность, мальчик. — Я позволил ему посмотреть на себя еще несколько секунд, пока он не опустил глаза и не вытер себе губы. Затем достал из кармана фотографию (их теперь почему-то было только две, а где я мог потерять третью, уже не приходило в голову) и показал ему.
— Узнаешь его?
Ему не хотелось говорить, но он не знал, что будет, если промолчит. Наконец он кивнул:
— Комната 417.
— Где он сейчас?
— Недавно пришел. Его лицо было разбито, он был весь в крови. Что он сделал?
— Ничего, что могло бы тебя заинтересовать.
— Послушай, приятель... нам не хотелось бы здесь шума, у нас вполне приличное заведение. Этот парень никогда не причинял нам хлопот, поэтому уж вы, парни...
Я схватил его за руку.
— Почему «парни»?
— Потому что был еще один. Другой коп. Он тоже интересовался им.
— Коп?
— Конечно. У него была такая же фотография.
Пат мог получить такую карточку. В конце концов, они же обмениваются информацией между отделами, и такой вариант не вызывал у меня подозрений.
— Ты видел, как они выходили?
— Нет, я не следил за этим. Ты думаешь, я поступил неправильно?
— Я не думаю этого. Еще одна просьба... Оставайся около телефона.
После этого я прошел в лифт и нажал на кнопку четвертого этажа.
Возле 417-го номера я остановился и приложил ухо к двери. Но там не было слышно ни единого звука. Я вытащил свой 45-й, снял с предохранителя и два раза постучал в дверь. Никто не ответил. Я проделал это еще раз с тем же успехом. Затем я проверил замок. Дверь была заперта, но для взлома такого замка не нужно было тратить много времени. Когда дверь наконец открылась, я вошел в темную комнату, освещенную только светом уличных фонарей, падающим через окно.
Я подождал, прислушиваясь, затем включил свет и тут же упал на пол. Ничего не произошло.
Я поднялся, убрал пистолет на место и закрыл дверь. По-прежнему кругом было тихо и не чувствовалось никаких признаков жизни.
Бивер лежал на полу в луже собственной крови. Он был мертв, так мертв, как только мог себе это позволить. Его живот был разделан, как на бойне, а в груди торчал нож. Губы стягивала прозрачная липкая лента.
Эта ситуация отличалась от той, которую я застал в компании Вуди и от которой Биверу удалось сбежать. Это было совсем иначе.
НЕТ, ЭТО БЫЛО ТОЧНО ТАК ЖЕ! ЭТО УЖЕ СЛУЧИЛОСЬ РАНЬШЕ. С ЛИППИ САЛЛИВЕНОМ.
Я оглядел комнату, стараясь обнаружить возможное отсутствие в ней характерных предметов, которые могли служить причиной этого нападения.
У Бивера было очень мало вещей. Два костюма и две спортивные куртки. Все карманы были вывернуты наружу. На дне шкафа валялись окровавленные брюки и красная рубашка.
Я провел в комнате еще около двадцати минут, пытаясь убедиться, что ничего не пропустил, после чего сел на угол кровати и закурил.
Глядя на тело Бивера, лежащее на полу, я подумал, что даже красная рубашка не уберегла его от печального конца.
Затем я неожиданно для себя стал тихо смеяться. Я подошел к шкафу, где лежала груда одежды. Бивер снял ее и бросил вместе с остальными вещами, когда менял свою окровавленную. Она была столь малозначительна для убийцы, что он даже не обратил на нее должного внимания, так как на ней не было ни одного кармана.
НО ЭТО БЫЛ ТАЛИСМАН ВИВЕРА. И, КРОМЕ ТОГО, ЭТО БЫЛО МЕСТО, ГДЕ ОН ПРЯТАЛ СВОЮ ГЛАВНУЮ ЦЕННОСТЬ: ЧТО-ТО ТАКОЕ. С ЧЕМ ОН НИКОГДА НЕ РАССТАВАЛСЯ.
Я нашел место, где кончался шов рукава, и потянул что-то из шва. Листок тонкой бумаги, скрученный в небольшой комок, выпал оттуда. Я развернул его, медленно просмотрел, а затем подошел к телефону и позвонил Эдди.
Тот сообщил мне, что ему очень трудно отделаться от своих опекунов, но если он это и сделает, то ему придется расстаться с работой репортера. Он хотел знать, стоит ли овчинка выделки.
Я сказал ему, что стоит.
Глава 12
Я помог ему освободиться от рвоты и отправить его ужин в городскую канализацию, подождал, пока он умывался холодной водой и растирался полотенцем в ванной. Он вернулся в гостиную, стараясь не смотреть в угол, но его глаза постоянно как будто притягивались к трупу.
— Послушай, Майк, ты оторвал мой зад от стула только затем, чтобы показать эту мерзость?
Я закурил и кивнул головой.
— Именно так.
Он очень медленно повернулся в мою сторону и попытался что-то сказать, с трудом подбирая слова:
