— Большая?
Он выдавил улыбку и ответил:
— Сама пещера шестидесяти футов в ширину и двадцать — в высоту. Заходит в гору на глубину примерно в тысячу футов. В данный момент там как раз поспел очень обильный урожай. В этой пещере вполне можно было бы спрятать много миллиардов долларов, но уверяю: ничего там нет, кроме этих самых грибов. Естественно, съедобных.
— Ну а как встречают на этой ферме представителей закона?
— Мы предварительно извещаем их о прибытии. И они впускают совершенно спокойно. И это практикуется вот уже много лет.
Мы с Вельдой переглянулись. Во взглядах наших не читалось никакого отчаяния, мы просто сказали друг другу без слов: «Вон оно, значит, как...» И Гомер Ватсон понял нас правильно.
— Вы уж не сердитесь, что обманул ваши ожидания, мистер Хаммер. Я бы предпочел, чтоб вы знали. И сами поделились со мной. Хотя, честно говоря, я предполагал, что нечто подобное произойдет. Очень маловероятно, чтоб такой человек, как Дули, мог быть замешан в истории, связанной с исчезновением столь огромной суммы.
— Пожалуй, нет, — согласился я.
— Ну а теперь что собираетесь делать, если не секрет? — спросил он.
— Навестить дона, Гомер.
— Это еще зачем?
— Да затем, что я ищу убийцу, а вовсе не клад.
Гомер Ватсон поднялся и взял счет, лежавший на краешке стола. Я не возражал. Пусть платит в качестве возмещения хотя бы толики налогов, которые сдирает с нас его контора.
Он ушел, и Вельда сказала:
— Этот твой визит к Понти...
— Я же говорил, пойду один, котенок. А ты останешься и будешь сидеть у телефона. Постараюсь звонить тебе каждые десять минут.
— Хорошо. Тогда буду ждать в номере.
— Вот и прекрасно. А когда буду выходить, дам тебе знать. Выждешь тридцать минут. И если я не появлюсь, звони в полицию, но федеральную. Никаких местных участков, только в федеральное управление. Потом позвонишь Пату и скажешь, пусть он приготовится устроить со своими ребятами настоящий погром в имении Понти.
— Думаешь, дела могут обернуться так скверно?
— Все, что угодно, может обернуться скверно, когда речь идет о миллиардах.
— Майк...
— Что?
— А пушка при тебе?
— Нет. Я просто блефовал в присутствии несчастного Гомера.
— С Понти не поблефуешь, Майк.
— Знаю. Но они все равно будут обыскивать, так что брать пушку не имеет смысла.
* * *
Я оставил фары включенными и надавил на клаксон. И гудел, и гудел — до тех пор, пока из открытого бокового окошка не показался дробовик и оба его ствола не нацелились мне в голову.
— Какого хрена ты тут расшумелся? — вопросил мужской голос с явно выраженным городским акцентом.
— Хочу видеть дона, только и всего, — ответил я тем же повелительным тоном, что заставило парня призадуматься. И сразу стало ясно, что мыслительный процесс — не по его части.
— Он никого не принимает!
— Меня примет, приятель. И если ты немедленно не доложишь ему о том, что я здесь, хвост оторву, понял?
На сей раз он действительно растерялся.
— А кто ты такой?
— Хаммер. Майк Хаммер. Теперь ступай к дону и доложи, что я здесь.
Но он вовсе не собирался идти к дону. А вместо этого стал звать какого-то Сэмми и, когда тот подошел сказал:
— Этот козел хочет видеть дона. Что с ним делать, а?
Сэмми выглянул в окошко, задумался на секунду-другую, потом бросил напарнику:
— А ты знаешь, кто он, этот чокнутый?
— Говорит, что Хаммер.
— Да, хренов частный сыщик. Тот самый, что прихлопнул Эйзи Понти в доках.
— А дон это знает?
— Ну, ясное дело, знает. — Сэмми полез в карман, достал «уоки-токи», надавил на кнопку и сообщил кому-то, что здесь происходит. Прошла добрая минута, прежде чем чей-то другой голос, тоже с городским акцентом, распорядился, чтоб меня пропустили. Сэмми сказал:
— Проезжай, только медленно. Фары не выключать, делать то, что тебе говорят.
Ствол дробовика, нацеленный мне в голову, нехотя отодвинулся в сторону, и, когда парочка расступилась, я нажал на переключатель скоростей и двинулся по дорожке. В лицо мне то и дело ударяли снопы света от фонарей. Наконец я достиг последнего поворота, и показался дом — ярко освещенный. Откуда-то из темноты, сзади, вынырнули мужчины и сопровождали машину до самых дверей. Еще четверо дежурили у входа с пистолетами наготове. При других обстоятельствах я был бы польщен, видя, какой почетный прием оказан, какие собраны силы, чтобы достойно и во всеоружии встретить меня, но теперь... теперь все карты были на руках у них. И мне предстояло играть, сохраняя полнейшее самообладание и спокойствие.
Я выключил мотор, вынул ключ зажигания, сунул его в карман и вышел. Первый обыск носил весьма поверхностный характер и позволил убедиться, что оружия крупного калибра при мне нет. Второй проводился куда тщательнее — они искали нож или спрятанное где-нибудь в самом укромном месте лезвие бритвы. Наконец, убедившись, что я чист, они знаком дали понять, что я могу пройти к двери. Позвонили, и она отворилась. На пороге стоял Паттерсон с небольшим автоматом в руках и подлой улыбкой на физиономии. И если бы не появившийся в этот момент дон, еще неизвестно, чем бы все кончилось. Но Понти появился и сказал:
— Входите, Хаммер.
В комнате мы были одни, но за ее дверями наверняка дежурила целая армия. И в дверях наверняка имелись потайные глазки, позволяющие следить за каждым моим движением.
— Желаете выпить? — предложил Понти.
Пить здесь мне не больно-то хотелось, но из вежливости я ответил:
— Спасибо, то же, что и вы, дон Понти.
Дон Понти приготовил два высоких бокала, налил виски «Кэнэдиен клаб», добавил имбирного эля, несколько кубиков льда, протянул мне один бокал и предложил присесть. Все это напоминало милую встречу двух старых друзей, но оба мы чувствовали, как растет напряжение, что обстановка накалена до предела. И оба прекрасно понимали, чем все это может кончиться. Я спросил у дона разрешения воспользоваться телефоном. Он молча кивнул, и я тут же схватил трубку. Набрал номер Вельды, продиктовал ей номер телефона, с которого звоню, и повесил трубку.
— Она будет звонить, — сказал Понти.
— Каждые десять минут.
— Вообще мне это нравится. Но не считаю, что столь уж необходимо.
Я пожал плечами и отпил глоток из бокала.
— К чему рисковать?
