Итак, это была женщина с широкими интересами, которая хорошо знала, чего хочет. Может быть, излишне интеллектуальная, по все – таки женщина.
Я поднял покрывало с одного мольберта. Портрет был незакончен, но позировавшего легко можно было узнать: Бертон Селвик.
– Нравится? – раздался позади меня голос Грэтхен.
– Наверно, это ваша лучшая работа.
Она повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнул платье, и разглядывала портрет через плечо. Ее кожа была теплой и упругой.
– Почему вы не носите бюстгальтер? – спросил я. Она вызывающе улыбнулась.
– Потому что он мне не нужен. Или вы считаете иначе? Я не мог с ней не согласиться.
Она взяла кусок угля и стала подправлять плечо Селвика. Эти несколько штрихов усилили впечатление. Довольная, она положила уголь и вытерла кончики пальцев.
– Портрет предназначен в подарок его жене, – сказала она. – У них через два месяца юбилей.
– Как вам удалось получить этот заказ?
Она взяла у меня стакан с пивом и сделала несколько глотков.
– Месяца три назад я выставила несколько своих работ в Конвей-галерее, и во время обеденного перерыва туда пришел весь штат нашего бюро. Мистеру Селвику понравилось, и он сделал заказ.
– Наверно, вы неплохо подрабатываете на этом?
– Да, если пять тысяч долларов в год можно назвать неплохим заработком. – Она завесила мольберт. – Осталась пара сеансов, только у мистера Селвика плохо со временем. Он слишком много работает и в последнее время чувствует себя неважно… Итак, допивайте и пойдем. Раз мы выходим так поздно, этот ваш клуб должен быть чем – то из ряда вон выходящим.
Я знал один погребок, который посещали только избранные, потому что предлагавшееся там зрелище относилось к числу запрещенных.
В одной из боковых улиц Бродвея мы вошли в неприметный подъезд, проследовали по длинному коридору и постучали в дверь. В ней тотчас приоткрылась щель и блеснула пара глаз.
Она испуганно схватила меня за руку. Но управляющий, узнав меня, улыбнулся и открыл. Это был приземистый широкоплечий парень с порочным лицом.
– О, мистер Манн. Рад вас снова видеть.
– Привет, Делл. Как дела?
– Отлично, мистер Манн. Вам ваш обычный столик?
– Да. Шоу уже идет?
– Нет. Но скоро начнется. Вы пришли вовремя.
Мы спустились вниз, и передо мной открылась привычная картина этого клуба, как будто взятая напрокат из «Тысяча и одной ночи»: белые бурнусы официантов – арабов и позвякивающие бубенчики на ногах девушек.
Зал был громадным. В центре находилось свободное пространство для выступлений, а вокруг располагались столики. Публика была разношерстная – от респектабельных пар в вечерних туалетах до лохматых битников. Вдоль стен тянулись ложи с тяжелыми занавесями. Однако в столь экзотическом заведении была современная климатическая установка, и в свежем воздухе реял тонкий аромат духов.
Я указал Грэтхен на дверь дамского туалета и попросил не задерживаться. Когда она исчезла за портьерой, я подозвал управляющего.
– Делл, я ищу здесь одного человека.
– Я так и понял.
– Его единственная примета – не сгибающийся указательный палец. Возможно, говорит с акцентом, но я не уверен. Есть вероятность, что он будет со спутником. Примета того – круглый рот, хотя не совсем ясно представляю себе, что это значит.
– Они никогда здесь не бывали.
– Я так и думал. Передай эти сведения дальше.
– Награда обычная?
– На этот раз еще и премия. Делл улыбнулся.
– Всегда рад служить вам. Он кивнул в сторону коридора.
– Вот идет ваша дама. Эффектная женщина. У таких всегда изысканный вкус. А как поживает та высокая рыжая?
– Ее застрелили в Мехико.
– О, как жаль. А что стало с тем злодеем, который это сделал?
– Я утопил его в умывальнике.
– Прекрасно.
Делл подозвал бородатого официанта, и тот провел нас в ложу. Я заказал виски и отдернул занавеску, чтобы видеть происходящее внизу.
Грэтхен была в восторге.
– И это в центре Нью-Йорка! А я считала, что меня уже ничто не может удивить.
– Детка, есть множество вещей, которые вас удивят.
– Но этот клуб…
– Он называется «Погребок двух сестер». Еда здесь настоящая и, кроме того, можно заказать все, что угодно – от убийства до спутника на вечеринку с наркотиками. Однако учтите, сюда допускаются только посвященные. Сегодня вы пришли со мной, а это достаточная рекомендация. Но не вздумайте выдать никого из присутствующих, иначе получите пузырек с соляной кислотой в лицо.
– Как? А полиция…
– Полиция обходит такие заведения стороной. Это хорошие источники информации и их предпочитают сохранять. Запомните, что я вам сказал.
– А вы не из полиции?
– Нет, – ответил я, – но моя профессия помогает мне многое видеть и знать.
– Что же это за профессия? Я пожал плечами.
– Короче говоря – агент. Мы ходим непроторенными тронами, разведываем недра. Последние пять лет я занимался каучуком, потом цинком и вольфрамом, а теперь – красным деревом.
– Вам нравится ваша работа?
– Да, если бы не жара и холод, не москиты и змеи, и не бандиты. А вам нравится ваша профессия?
– О, я довольна.
– Почему вы не занимаетесь только живописью?
– Это приносит мало денег. Кроме того, меня интересует работа в ООН. По-моему, там делаются дела мирового значения.
– Вы так считаете?
Она не успела ответить, как раздались протяжные звуки цимбал. Вслед за ними вступили флейты и барабаны. В центре зала появились шесть смуглых темноволосых танцовщиц и закружились под протяжную восточную мелодию. На них были только прозрачные покрывала.
Музыканты постепенно убыстряли темп и девушки кружились все стремительнее. Покрывала обвивали их спиралями, лица зрителей побледнели и покрылись испариной. Я заметил, что Грэтхен дрожит как в лихорадке. Сжав руки, она наклонилась вперед, как будто в любое мгновение готова была вскочить, сорвать с себя платье и броситься на сцену.
В центре круга танцовщиц появился араб в белом бурнусе и с длинным хлыстом. Время от времени он обвивал им талию той или иной танцовщицы и привлекал ее к себе.
С ударом литавр девушки исчезли, и в луче прожектора появилась женщина необычайной красоты, вероятно, евразийка. На ней не было ничего, кроме звенящих колец на руках и ногах. Угольно – черные волосы свисали до пояса и при каждом движении открывали ее юную грудь.
