Яму Горки был крупный мужчина с широким, изрезанным шрамами лицом. Даже сейчас, наедине с собою, глядя свою любимую программу, он постоянно улыбался своей кривой улыбкой. Он сидел сложив руки на животе, и выражение его лица в точности повторяло то, что он видел на экране.
В отличие от непрезентабельного внешнего вида дома, убранство квартиры радовало глаз. Здесь было все, начиная с самого мощного цветного телевизора до дорогой мебели, распиханной всюду как попало. Часть комнаты занимали три ящика с картотекой и офисный стол, заваленный всякими бумагами и бухгалтерскими книгами. Яму Горки занимался деловой активностью вне дома, и офис его находился здесь.
Прошло секунд тридцать, прежде чем он заметил меня. Лицо у него вытянулось, а ухмылку сменило выражение страха. Я появился слишком неожиданно и слишком тихо, и с таким большим пистолетом в руках, что он оцепенел. Челюсть у него отвисла, он сглотнул и с трудом выдавил:
— Какого черта...
— Где Тейш? — спросил я.
Почему-то все подонки именно так ведут себя в подобных ситуациях. Они надеются выкрутиться, потому что вместо того, чтобы с ходу стрелять, вы начинаете задавать вопросы. Для них же стрельба на поражение — единственно надежный способ спасти собственную шкуру, поэтому они спешат воспользоваться возникшим преимуществом. Они знают, что порядочные парни никогда не станут стрелять первыми, а потому негодяи всегда правы, ибо доказать обратное невозможно — их жертвы мертвы.
Именно это было написано на физиономии Яму Горки, и я хотел ему объяснить, какую тяжкую ошибку он совершает, но он не дал мне такой возможности. Схватив пистолет, лежавший с ним рядом, он нацелил его на меня и, только спуская курок, вдруг осознал опрометчивость своего шага. Он отчаянно закричал, прося меня не стрелять, но было уже поздно. Мы выстрелили одновременно.
Его пуля ударила мне в левый бок с такой силой, что я чуть не перевернулся вокруг своей оси. У меня за спиной раздался звон стекла и осколки посыпались на пол, но это уже было не важно. Моя пуля угодила Яму Горки прямо в лоб, снеся половину черепа. Его тело опрокинулось назад и бесформенной кучей рухнуло на пол. Он скончался мгновенно, так что вокруг нельзя было обнаружить ни малейших следов крови.
На экране телевизора ведущий продолжал рекламировать пиво.
Расстегнув плащ и пиджак, я взглянул на дыру в своей рубашке, быстро окрасившейся в красный цвет, и ощупал рану. Пуля прошла сквозь мякоть между ребрами и бедром. Я почти не чувствовал боли, но спустя некоторое время бок запылает огнем. Вжавшись спиной в углубление в стене, я немного подождал, но выстрелов больше не последовало.
Воцарилась мертвая тишина, нарушаемая звуками телевизора, дождя и время от времени доносившимися с улицы криками какого-нибудь загулявшего молодчика.
Я обошел другие комнаты, ежеминутно ожидая нападения, но, кажется, у Яму не было здесь сообщников. Открыв наконец очередную дверь, я увидел Тейша эль-Абина. Бедный старикашка лежал распятый на кровати, с привязанными к раме руками и ногами. Во рту у него торчал кляп.
Он с ужасом взирал на меня, не зная, кто я; он видел только силуэт человека с пистолетом, но не видел лица.
Я выдернул кляп и разрезал веревки. Только тогда он меня наконец узнал, но благодарности я от него не дождался. Преисполненный своего восточного высокомерия, он заявил:
— Ваша игра зашла слишком далеко, мистер Мэнн.
Измученный, перепуганный старик все же не побоялся сказать мне такое.
Я поднял его с кровати и потащил в соседнюю комнату. Даже вид трупа Яму нисколько не поколебал его.
— Вы этим ничего не добьетесь, — решительно заявил он, глядя на меня.
Он махнул рукой в сторону, где лежал Яму, даже не удосужившись взглянуть на то, что с ним сталось, и добавил:
— Вы же, наверное, догадываетесь, что в свое время я тоже... устраивал нечто подобное?
Мне стало обидно. В конце концов, он пришел к нам за подаянием, а не мы к нему, а держится, словно ему принадлежит весь мир. Всего-то управляет каким-то клочком земли, да и то если мы поможем ему содержать его в порядке.
— Старина, тебя обвели вокруг пальца. Тебя украли Советы, а старались убедить, будто это сделали американцы.
Тейш кивнул в сторону Яму:
— Он американец?
— Наверное, по рождению.
— А другой?
— Красный шпион.
— Нет. Он хорошо говорит по-английски. Очень хорошо.
— Тейш, ты не настолько хорошо знаешь язык, чтобы судить. Другой был Малкольм Турос.
Его покрасневшие глаза с ненавистью смотрели на меня. Наверное, он вспомнил, как сам преподнес мне Вей Локку на тарелочке.
— Можете меня убить, но я знаю, что говорю.
Черт с тобой. Я распахнул пиджак специально, чтобы он увидел кровавое пятно, которое расплылось по всей талии.
— Я не ради всякого позволяю в себя стрелять, — сказал я.
Но он был непоколебим.
— Это мне ни о чем не говорит. Вы и сами в себя могли выстрелить. Будучи раненым, можно удалиться с поля боя. А для людей легковерных раны могут показаться весьма убедительным доказательством всего, чего угодно.
Я с усмешкой посмотрел на эту занозистую козявку. У старости есть свои привилегии, и он воспользовался ими в полной мере. Но у меня оставался еще один козырь. Я вынул из кармана магнитофон-пудреницу и включил запись разговора Вей Локки и Сарима Шея, который записала Рондина. Когда лента кончилась, я сказал:
— Старик, ты оказался не в той компании.
Теперь у него в глазах не было страха, а были глубокая усталость, душевная боль и обида за то, что с ним сделали, и желание воздать всем должное, если ему удастся вернуть власть.
— Простите, мистер Мэнн. Вину за нанесенное вам оскорбление я могу искупить только ценой жизни. Она в ваших руках.
Он ждал, что я отвечу. При любых других обстоятельствах он убил бы меня.
— В Селачине сейчас находятся два моих соотечественника. Тедди Тедеско и Питер Мур. Ваши люди загнали их в горы и травят там по наущению тех же людей, которые поступили с вами подобным образом. Остановите их. Хочу, чтобы они вернулись живыми. Это мои друзья.
— И это все?
— Это все, — ответил я.
И Тейш позвонил, заказав разговор в кредит, который никогда не будет оплачен владельцем телефона — Яму Горки. Через тридцать минут Тейш сложным путем, через Атлантику, связался со своим дворцом и отдал четкий и строгий приказ. Говорил он минут пять и, положив трубку, сказал:
— Все сделано.
— Почти, — ответил я и, взяв трубку, позвонил Вирджилу Адамсу. Доложил ему обо всем, что произошло за последние несколько часов, и о том, что Тедди и Пит в безопасности. Он на минуту лишился дара речи от радости, но, уловив жесткость в моем тоне, спросил:
