– Ты думаешь попытаться ее расколоть, Перри? –
поинтересовался детектив. – Ты теряешь время. Я считаю, что она говорит правду.
– Ее беспокоит что-то связанное с Гламис.
– Естественно. Гламис – незаконнорожденный ребенок. Хотя
Нэнси Джилман и заявляет, что всегда жила так, как хотела, не особо
придерживаясь общепринятых правил, она понимает, в какое положение поставила
Гламис.
– Может, это объясняет ее реакцию. Может, нет, – кивнул
Мейсон. – Но тут что-то не так. Послушаем, что думает Картман Джаспер. Попроси
его зайти ко мне, когда он закончит. Если Нэнси не желает со мной ничего
обсуждать, пусть идет домой. Насколько я понял, она торопилась.
Мейсон и Делла Стрит вернулись к себе в контору. Через
двадцать минут в дверь постучал Картман Джаспер. Он держал в руке графики,
начерченные машиной.
– Что вы думаете? – поинтересовался Мейсон.
– Она говорит правду – что касается дела. Она не была
знакома с Верой Мартель, ее не шантажировали, но она лжет насчет Гламис Барлоу.
– Вы хотите сказать, что Гламис Барлоу – не ее дочь? –
уточнил Мейсон.
– Не знаю. Мне необходимо составить новый список вопросов
касательно Гламис и задать их, чтобы докопаться до правды. Но что-то связанное
с Гламис вызывает эмоциональную реакцию.
– Вам известно, что Гламис – незаконнорожденный ребенок?
– Пол Дрейк сообщил мне, но я не считаю, что это объясняет
ее реакцию. Наверное, есть что-то еще. Как только Нэнси Джилман слышит о дочери
по имени Гламис Барлоу, она начинает волноваться.
Мейсон нахмурился.
– Предположим, Гламис – не ее дочь? – произнес вслух
адвокат.
– Не исключено, – кивнул Джаспер.
– Прекрасный повод для шантажа, – заметил Мейсон.
Глава 15
Мейсон ходил из угла в угол своего кабинета.
– Черт побери, Пол, с этим делом что-то не так, – обратился
он к сыщику, сидевшему в кресле для клиентов. – Кто-то снял со счета в банке
десять тысяч долларов. Ровную сумму – десять тысяч. Они предназначались
шантажисту. Снять такую сумму и не оставить следов просто невозможно.
– Но деньги раздобыли, и следов не осталось, – возразил Пол
Дрейк. – Я исследовал все возможности.
– Я сижу на верхушке вулкана. Десять тысяч долларов лежат в
моем сейфе, – продолжал Мейсон. – Вероятно, эти деньги являются
доказательством. С ними нужно что-то делать. Я не собираюсь предавать клиента,
но я также не хочу, чтобы меня обвинили в сокрытии улик. Я думаю связаться с
полицией и сообщить им, что я нашел эти деньги. Если полиция выяснит, что
десять тысяч долларов находятся у меня, до того, как я поставлю власти об этом
в известность, я окажусь в крайне неприятном положении. Я иду по тонкому льду, оставляя
деньги у себя.
– Тогда почему ты до сих пор не позвонил в полицию?
– Я не намерен предавать клиента, Пол. Я обязан выяснить,
откуда появились эти деньги, перед тем как что-то предпринять. Твои ребята
раскопали, чем занималась Вера Мартель в последнюю неделю перед смертью?
Дрейк кивнул.
– Я уже потратил кучу денег на расследование, – сказал он. –
Практически никто ничего не знает. Она работала по нескольким делам.
Отсутствовала у себя в конторе два дня, но это было за десять дней до смерти.
– Куда она ездила? – заинтересовался Мейсон.
– Понятия не имею, – признался Дрейк. – Мы не смогли
выяснить.
– Выясните, – приказал Мейсон. – У нее в сумочке нашли
кредитку на приобретение авиабилетов и несколько кредиток на бензин. Дай
задание своим людям. Где использовались кредитки на бензин? Куда она летала?
Прямо сейчас принимайся за дело.
– Она уезжала за десять дней до тринадцатого, –
запротестовал Дрейк.
– Черт побери, плевать мне, когда это было! – взорвался
Мейсон. – В деле чего-то не хватает, и я хочу до этого докопаться раньше
полиции. Представь, в каком я окажусь положении, если полиция…
Зазвонил телефон.
Делла Стрит сняла трубку.
– Звонит Мьюриель, шеф, – сообщила секретарша. – Она плачет
и очень расстроена.
– Не вешай трубку у себя на столе, Делла, – велел Мейсон.
Мьюриель оказалась настолько расстроена, что ее было сложно
понять. Она постоянно всхлипывала.
– Мистер Мейсон, я… я вас предала. Я – предательница.
– Постарайтесь выразить все как можно более четко и сжато, –
попросил Мейсон. – У нас мало времени. Что вы сделали?
– Полиция… применила ко мне то, что называется «третьей
степенью»
[2]
. Они отвезли меня в окружную прокуратуру и чуть ли не пытали. Они
угрожали мне и… и я им все рассказала.
– О деньгах? – уточнил Мейсон.
– О деньгах, – подтвердила девушка.
– Что вы о них рассказали?
– Все.
– Что еще?
– Я открыла им все, что мне известно.
– Об исчезновении вашего отца?
– Да.
– О том, как вы звонили мне?
– Все, мистер Мейсон… Я не понимаю, почему я это сделала…
Они давили на меня. Это было словно удары молотка по голове – бум, бум, бум.
Постоянные, непрекращающиеся…
– Когда это произошло?
– Сразу после того, как закончилось слушание в суде. Меня
забрали и отвезли в окружную прокуратуру.
– Почему вы не отказались ехать с ними?
– Мне не представилось возможности. С одной стороны ко мне
подошла женщина-полицейский, с другой – мужчина. Они сказали: «Пройдите сюда,
пожалуйста. С вами хочет поговорить окружной прокурор». И так я оказалась у
них… Они точно знали, какие методы использовать, а я им все выболтала.
– Вы сейчас находитесь под стражей или вас отпустили? –
уточнил Мейсон.
– Отпустили, но вручили повестку о явке в суд. Мне завтра
придется давать показания, мистер Мейсон. Я ДОЛЖНА ВЫСТУПИТЬ СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙ
ПРОТИВ ПАПЫ! О, мистер Мейсон, все ужасно! Я не представляю, что делать!
– Не отчаивайтесь, – попытался успокоить ее Мейсон. – Пусть у
вас не появляются идеи прыгнуть с моста в реку или принять горсть снотворного.
Да, вам вручили повестку. Да, вам придется давать показания. Вы это сделаете.
Прекратите беспокоиться. Примите две таблетки аспирина и расслабьтесь.
