— Слушайте, господин проныра, вы действительно столь наивны? — вопросом на вопрос ответил де Гааль. — Проще простого. Дочери самых именитых граждан, почтенных и благопристойных, людей с незапятнанной репутацией, истовых кальвинистов, вдруг отдаются за деньги незнакомым мужчинам! Ну разве утаишь такое? Нет, конечно. Обязательно найдется болван, который станет похваляться победами на любовном фронте, а за ним и остальные. И это тоже средство поколебать устои кальвинизма.
— Мне все-таки хотелось бы узнать загадку полотен, приносящих смерть. Что в них такого, что на самом деле влечет за собой гибель одних и толкает других на столь жуткие преступления?
— Все вы хотите знать, Зюйтхоф, решительно все.
В порыве вдохновения я продолжал:
— Может, это каким-то образом связано с последним рейсом «Нового Амстердама»? Последним рейсом, в котором вы лично принимали участие по поручению Ост-Индской компании?
Снисходительно-высокомерное выражение на лице де Гааля исчезло в мгновение ока. Передо мной вдруг оказался убитый горем старик.
— Что вам об этом известно? — сдавленным голосом спросил он.
— Увы, очень и очень немного. Но что мне не дает покоя, так это ответ на один вопрос: что за груз имел на борту «Новый Амстердам» по прибытии в родной порт? Перец из Бантама? Вряд ли. И кроме того, прочитав вашу книгу, я убедился, что вы старательно обошли в ней все, что связано с этим знаменательным четвертым рейсом.
Взгляд де Гааля затуманился, и я понял, что он унесся мыслями далеко, на четверть века назад, на борт «Нового Амстердама».
Минуту или две Фредрик де Гааль хранил молчание, затем заговорил:
— Если уж вам и это каким-то образом стало известно, Зюйтхоф, то, Бог с вами, выслушайте и всю историю. Может, тогда вам будет легче понять и меня, и мое вероисповедание. Наш рейс на Бантам протекал без всяких осложнений и в полном соответствии с намеченным планом. Все было гладко. Даже подозрительно гладко. Ни сильных штормов, ни пиратов, ни эпидемий. Команда доставила груз по назначению, после чего на борт был взят бантамский перец, за который наши сограждане готовы платить любые деньги. И обратный путь, казалось, не сулил никаких осложнений. Но однажды ночью разразился шторм столь ужасный, что не было никакой возможности спастись от него, изменив курс. И «Новый Амстердам», флагманский корабль нашей небольшой флотилии, оказался в центре бури. О том, чтобы спасать другие суда, застигнутые ураганом, и речи быть не могло — тут бы уж самим уцелеть. Лишь к утру шторм утих, но «Новый Амстердам» пребывал в ужасном состоянии, мы были отброшены за десятки миль от остальных судов флотилии. Когда на пушечные залпы никто не откликнулся, стало ясно, что мы остались одни. К полудню мы подошли к какому-то островку, не обозначенному ни на одной из наших карт. Этот остров показался нам благословением Божьим — здесь мы спокойно могли привести корабль в порядок, после чего следовать дальше.
С изумлением я отмечал, что все слышанное мною раньше об этом рейсе сущая правда.
— Мы стали на якорь у этого островка, — продолжал рассказ старый купец. — Люди, отправленные за пресной водой и дичью, так и не вернулись. После двух дней их отсутствия по моей инициативе была создана еще одна группа, которую я сам и возглавил. Корабль я оставил на попечение капитана Свеелинка — он руководил ремонтом судна. Мы направились в глубь острова по следам первой группы и в конце концов обнаружили пропавших. Нашим глазам предстало ужасное зрелище. Все они были мертвы. Судя по всему, они убивали друг друга, причем убивали зверски, с немыслимой для человеческого существа жестокостью. Трупы были изувечены до неузнаваемости. Мы долго не могли понять, что же все-таки произошло. Может, на этом острове людской рассудок странным образом давал сбой? Предав тела погибших земле, мы разбили лагерь для ночлега. Во избежание всякого рода неожиданностей решено было удвоить посты охранения. И вот, проснувшись ночью от шума, я увидел, как охранявшие бьются друг с другом. Я разбудил оставшихся, и мы сумели разнять дерущихся. Один из них, похоже, был вполне вменяем и рассказал, что его товарищ ни с того ни с сего набросился на него и стал душить. Сначала мы не верили ему — уж очень все казалось невероятным, но потом у его товарища обнаружили эти плоды.
— Что за плоды? — не понял я.
— Плоды кустарника, которым порос весь остров. Размером примерно с яблоко, но ярко-синего цвета. Наверняка люди из первой группы решили попробовать их, после чего впали в безумие. Второй из ночных постовых на следующее утро постепенно пришел в себя, однако так и не смог вспомнить, что с ним произошло. Обойдя остров, мы обнаружили пресную воду, дичь, но людей не видели — остров оказался необитаемым.
На мгновение де Гааль закрыл глаза, словно ему приятно было вспоминать об этих событиях, что мне казалось необъяснимым.
— Что же было дальше? — допытывался я.
— Этот цвет, этот неповторимый оттенок синевы обнаруженных на острове плодов навел меня на одну мысль. Пусть эти плоды и ядовиты, но, в конце концов, из них можно приготовлять красители, причем невиданных до сих пор оттенков и интенсивности. Таких, в сравнении с которыми даже индиго кажется бесцветным. И вот мы собрали плоды с нескольких кустарников и начали экспериментировать с ними. И тогда мне привиделся Господь.
— Господь?
Де Гааль откинул голову и возвел очи горе.
— Ко мне обратился сам Господь Бог. Он говорил со мной. А чем еще можно объяснить, что я вдруг понял, будто знаю все об этом невиданном растении? Что из него можно получить стойкий краситель, но краситель, способный воздействовать на разум человека. И Господь Бог повелел мне использовать это воздействие в Нидерландах во имя утверждения единственно верного вероучения.
Де Гааль снова опустил голову и пристально посмотрел на меня.
— Так что я, как вы могли убедиться, действую согласно божественному промыслу.
Единственное, в чем я действительно убедился, так это в том, что старик свихнулся окончательно. Впрочем, я не подавал виду. Буднично кивнув, я осведомился, чем же все-таки завершилась история.
— Я доставил с корабля несколько человек нам в помощь. Когда я намеревался затребовать еще моряков, капитан Свеелинк отказался выполнить мой приказ, хотя я, как старший купец, был наделен большими, чем он, полномочиями. Капитан мотивировал отказ тем, что, дескать, сам нуждается в моряках для проведения ремонтных работ на корабле. Он не понимал, что я действовал от имени самого Бога. И те, что были со мной, придерживались того же мнения — Дух Божий пронизал нас, окрылил для грядущих деяний. Нам ничего не оставалось, как захватить «Новый Амстердам» силой, что мы и сделали следующей ночью. Пришлось выдержать кровавую битву, в результате которой капитан Свеелинк и его приспешники понесли заслуженную кару — все они погибли.
Вот тебе и разгадка трагедии «Нового Амстердама», о которой рассказывал мне Ян Поол.
— Следовательно, в Амстердам вы прибыли не с бантамским перцем на борту, а с неизвестным красителем, — заключил я. — И чтобы скрыть это от горожан, разгрузка производилась ночью. Каким же образом вам удалось оправдаться перед директоратом Ост-Индской компании?
