Повернувшись к стойке, я методично, удар за ударом стал уничтожать и ее. Потом подошла очередь стенного шкафа с бутылками. Они со звоном разлетались, и вскоре в зале было не продохнуть от спиртного. Я даже невольно опустил топор, убоявшись продолжать разгром — не дай Бог, вышибешь искру, и тогда поминай как звали — все тут полыхнет, не успеешь и опомниться.
— Прекратите же наконец и объясните, что вам от меня нужно! — чуть не плача, умоляла меня сводня. Еще бы — каково созерцать, как улетучиваются твои денежки.
— Вы отлично знаете что, — бросил я в ответ и в следующую секунду сокрушил еще десяток бутылей с вином.
Довершая разгром, я думал только о Корнелии и грозившей ей опасности и ни о чем другом. Только бы Корнелия была жива! Только бы ее не убили!
Борцы были на седьмом небе — возложенная на них миссия, судя по всему, здорово развлекла их. Не часто им выпадала возможность продемонстрировать свое умение вне стен школы.
— Давайте поговорим! — донесся до меня отчаянный призыв так и сидевшей на полу среди разбитой в щепы мебели Каат Лауренс. — Но только не здесь, а с глазу на глаз.
Я опустил топор.
— Что ж, будь по-вашему. Пошли в контору.
Пошатываясь, мадам поднялась с пола и повела меня в свои апартаменты. Корс и его ученики остались присмотреть за кабатчиком.
Плотно прикрыв дверь конторы, я сказал все еще белой как смерть сводне:
— Только не рассчитывайте на постовых. Сегодня их днем с огнем не сыщешь. Нет им дела до вашей забегаловки после такого урагана.
Мне показалось, что Каат Лауренс еще сильнее побледнела. Она в изнеможении опустилась на стул. Струйки пота сбегали по шее, проворно исчезая в ложбинке между грудей.
Молча наблюдая за ними, я поигрывал топориком в руке.
— Что вы хотели узнать у меня? — прервала молчание сводня.
— Некоторым из сообщников ван дер Мейлена удалось избежать ареста. Где-то в городе у них должен быть тайный склад. Кроме того, у них в руках девушка. Дочь живописца Рембрандта ван Рейна Корнелия. Что вам об этом известно?
— Клянусь Богом, ничего. Я к ним отношения не имею. — Я многозначительно поднял топор. — Конечно, у меня были кое-какие дела с ван дер Мейленом, он ведь тоже считается владельцем «Веселого Ганса», но все бумаги оформлены на меня. Ван дер Мейлен считал, что властям незачем знать о том, что и он владелец. Но я ничего не слышала ни о похищенной девушке, ни об их складах. Бывало, ван дер Мейлен привозил сюда на хранение какие-то ящики и бочки с чем-то, но никогда не отчитывался передо мной, что в них.
— Что вы знаете о сообщниках ван дер Мейлена? В частности об Антоне ван Зельдене? О Фредрике де Гаале?
— Ван дер Мейлен иногда приводил с собой этого ван Зельдена. Но я старалась никак не общаться с этим человеком. Он всегда был мне отвратителен. После проведенной с ним ночи девушек впору было отправлять в лечебницу — так он издевался над ними.
Тут я полностью разделял мнение Каат Лауренс.
— А де Гааль?
— Того я видела здесь лишь один-единственный раз. Тогда ван дер Мейлен и привез партию ящиков и разместил их в подвале. Де Гааль желал взглянуть на их содержимое.
— А что это было за содержимое?
— Откуда мне знать? Я никогда не лезла в их дела.
— То вы что-то знаете, то снова не знаете, — раздраженно бросил я, пристукнув рукоятью топора об пол. — Не знаю, что и думать. И как поступить с вами.
— Обождите, обождите, я еще кое-что припомнила. Это потому, что вы хотели что-то там знать насчет склада. Когда де Гааль был здесь, я случайно подслушала часть их разговора с ван дер Мейленом. Ни тот, ни другой меня не видели. Они были в одном из складских помещений в подвале. А там проходит шахта для проветривания, так вот через нее все слышно даже наверху.
Я, разумеется, не поверил заверениям Каат Лауренс, что она, мол, случайно подслушала разговор. Но это было не суть важно.
— И что же вы услышали?
— Они говорили о каких-то ящиках. Эти ящики надо было перегрузить на корабль. Ван дер Мейлен хотел знать, на какой именно корабль. Уж не на тот ли, что принадлежал де Гаалю? А де Гааль лишь усмехнулся в ответ и сказал, что судно записано, разумеется, не на него, а на третье лицо, официально считающееся владельцем.
— А название корабля не помните?
— Кажется, оно каким-то образом связано с птицей. Ах да, вот — «Чайка», — после довольно продолжительной паузы проговорила Каат Лауренс.
Значит, «Чайка». Под таким названием в Амстердаме было, наверное, с десяток судов. Но все лучше, чем ничего.
— А как фамилия официального владельца? — продолжал допытываться я.
— Ну, ее они не называли. Во всяком случае, я не помню.
Задав еще парочку вопросов, я убедился, что больше из этой особы мне ничего не вытянуть. Лишь отчасти удовлетворенный результатами своего импровизированного допроса, я все же не стал вновь прибегать к топорику. Нет, на сей раз она выложила мне все, что ей было известно. Мне не составило труда понять, что Каат Лауренс явно преуменьшала свою роль в тайной организации, с тем чтобы на случай судебного разбирательства выйти сухой из воды, однако разве мог я поставить ей в вину нечто подобное?
В зале меня дожидались борцы, стерегшие кабатчика. Тот, усевшись на уцелевший стул, потирал ушибленный лоб. Его еще недавно белоснежная сорочка была замарана в крови.
Роберт Корс с надеждой взглянул на меня:
— Ну и как? Вытрясли из этой бабенки что-нибудь существенное?
— Не берусь утверждать с определенностью, — не стал привирать я. — Но как бы то ни было, огромное спасибо за вашу неоценимую помощь. Вполне вероятно, что она еще понадобится.
— Всегда к вашим услугам, — пообещал Корс.
Его ученики улыбнулись, бросив прощальный взгляд на поле боя.
— Видите, для них это развлечение, — не без гордости отметил руководитель борцовской школы.
Втянув головы в плечи, мы шли против ветра по Антонисбреестраат. Я не сразу заметил надвигавшийся на меня странно голубевший смерч. Сгусток воздуха с такой легкостью оторвал меня от земли, будто я был бабочкой, а не взрослым мужчиной. От ужаса я выронил топор.
Мои спутники проявили удивительную реакцию, ухватив меня за руки и полы сюртука. Крутанув пару раз, смерч попытался вырвать меня из цепких рук моих спутников, но это ему не удалось. Я отчетливо понимал свою беспомощность перед лицом разбушевавшейся стихии. Но вдруг смерч отстал от меня, убравшись прочь столь же внезапно, как и появился. Я грохнулся на брусчатку. Падение было болезненным, я чувствовал себя растерзанным стаей волков.
— Ну, как вы, Зюйтхоф? — осведомился подбежавший ко мне Коре.
Я с великим трудом смог встать на колени.
