— Как?
— Она ведь подала на вашу компанию в суд, так? У нее хватило наглости пойти на такое. Прекрасно! Скажи там, в вашей компании, пусть не беспокоятся. Я приду и буду на суде рядом с тобой, Уолтер. Я подскажу, о чем надо ее спрашивать. Я расскажу им…
— Погоди, Лола, погоди минутку…
— Я расскажу все, что им надо знать. А я знаю больше, куда больше, чем я тебе говорила, Уолтер. Пусть спросят ее об одном случае, когда я зашла к ней в спальню и вдруг увидела ее в какой-то идиотской красной накидке из шелка, похожей на саван. Лицо у нее было сплошь залеплено белой пудрой и раскрашено красной помадой, а в руках она держала кинжал, и кроила перед зеркалом страшные рожи и… О да, я подскажу, пусть спросят ее об этом! И пусть еще спросят, почему за неделю до смерти папы она ездила на бульвар в магазин и приценивалась к черному платью. Она не подозревает, что я знаю. А я зашла в магазин ровно через пять минут после ее ухода. И продавщица как раз убирала платья. И еще сказала — вещи, конечно, замечательные, но только она не понимает, зачем сугубо траурные туалеты понадобились миссис Недлингер. Кстати, именно тогда я захотела, чтобы папа поехал в Пало-Альто. Хотела выяснить, что она затеяла, пока его не будет дома. Я им скажу…
— Обожди минутку, Лола. Ты не можешь этого сделать. Они… никогда не станут задавать ей такие вопросы и…
— Они не станут, так я задам! Встану перед судом и выскажу ей все прямо в лицо. И меня услышат. Ни судья, ни полицейские, никто меня не остановит! Я выбью из нее признание, пойду туда и выколочу! Я заставлю ее говорить. И никто меня не остановит!
Глава 11
Не знаю, когда впервые мне пришло в голову убить Филлис. Может, уже в ту страшную ночь где-то в глубине подсознания я понимал, что должен убить ее, потому что мир слишком тесен для двух людей, раз им известно друг про друга такое. Но я точно помню, когда, где и как я решил убить ее. Сразу после той ночи, когда мы вместе с Лолой любовались восходом луны над океаном. Уж слишком страшила меня мысль о том, что Лола может выступить в суде и тогда Филлис расколется и скажет всю правду. Наверное, я так и не смог толком объяснить, какие чувства испытывал к Лоле. Ясно только, что совсем не такие, как к Филлис. Стоило мне увидеть Филлис, и меня всякий раз охватывало какое-то странное, нездоровое возбуждение. Совсем не то, что теперь. Когда я был с Лолой, в мою душу вселялись мир и покой, мы могли проехать целый час, не обмолвившись ни словом, а потом она бросала на меня взгляд, и по-прежнему в словах не было нужды. Я ненавидел себя за то, что натворил. Часто возникала мысль: если б я был твердо уверен, что она так и останется в неведении, тогда… тогда, может быть, я бы женился на ней, и позабыл обо всем этом кошмаре, и был бы счастлив до конца своих дней. А уверен я мог быть только в одном случае — только когда избавлюсь от того, кто знает. Судя по рассказу Лолы о Сачетти, знает обо мне только один человек — Филлис. А все остальное, что Лола говорила о своих намерениях, подсказывало действовать быстро, не дожидаясь, пока начнется суд.
Но и Сачетти я не собирался предоставить такую возможность — отнять у меня Лолу. Надо устроить так, чтобы он остался под подозрением. Полицию провести трудно. Лола же так никогда до конца и не будет уверена в его невиновности.
* * *
На следующий день, провернув кучу всяких текущих дел в конторе, я отослал помощника по какому-то поручению и взял папку Сачетти. Положил на стол. В папке хранился ключ от его машины. У нас было такое правило — каждого должника заставляли сдавать ключ от машины, он хранился вместе с распиской и прочими документами. Разумеется, Сачетти исключением не был. Ссуду он получил еще зимой. Я вынул ключ из конверта, во время ленча сходил в мастерскую и сделал копию. Вернувшись, я отослал клерка с новым поручением, положил оригинал в конверт, а папку убрал в шкаф. Итак, теперь у меня был ключ от его машины, и никто никогда не узнает, что я снимал с полки эту папку.
* * *
Теперь надо разыскать Филлис, но я боялся сам звонить. Я должен был дождаться ее звонка. Проторчал дома три вечера подряд, и наконец на четвертый день зазвонил телефон.
— Филлис, нам надо встретиться.
— Давно пора.
— Ты же знаешь, почему мы не могли. Теперь мы должны встретиться и обсудить кое-что связанное с судом. После него, думаю, бояться будет нечего.
— А разве нам можно встречаться? Ты же вроде говорил…
— Да, да, все так. Они за тобой следят. Но сегодня выяснилась одна вещь. Очень важная. Они сняли всех сыщиков, кроме одного, а он уходит с поста в одиннадцать.
— Ну и что?
— Но их же было трое, дежурили по очереди. А теперь, поскольку ничего подозрительного не замечено, полиция решила сократить расходы, оставили одного сыщика. Приходит днем, уходит в одиннадцать, если, конечно, ничего особенного не заметит. Как только уйдет, можно встретиться.
— Хорошо. Тогда подъезжай к дому…
— Нет, это рискованно. Но встретиться надо обязательно. Знаешь, давай так: завтра ночью около двенадцати постарайся незаметно выбраться из дома. Садись в машину. Если кто-то вдруг зайдет, постарайся спровадить гостя до одиннадцати. Потом везде выключи свет — пусть думают, что ты легла спать. И тогда топтун отвалит. И никаких подозрений у него не возникнет.
Говорил я все это на случай, если вдруг Сачетти заявится к ней завтра. Я хотел, чтобы он убрался восвояси и лег спать задолго до того, как я отправлюсь на встречу с Филлис. Все остальное было сплошное вранье. Я имею в виду сыщика. Надо было выманить ее на встречу, да так, чтобы она не нервничала и ничего не заподозрила. А сколько там хвостов за ней ходит — один, два, три или шесть — я не знал, да и знать не хотел. Даже к лучшему, если кто и ходит. Пусть попробуют угнаться за мной, когда обнаружат, что ее убрали… Придется тогда мистеру Сачетти объяснять и это.
— Выключишь свет в одиннадцать…
— Выключить свет, выгнать кошку на улицу и запереть дом.
— Да, именно. Так где тебя ждать?
— В Гриффит-парке. Это в двухстах ярдах от Лос-Фелиз, по Ривер-сайд. Буду ждать тебя в машине. Поездим и поговорим. Только не ставь машину на улице. Лучше под деревьями, там у моста есть маленькая полянка. Поставишь машину так, чтобы я могла ее увидеть, и выходи.
— Это между двумя улицами?
— Да. Давай ровно в двенадцать тридцать. Я постараюсь выехать минуты на две раньше, так что сиди в машине и жди. Долго ждать не придется.
— Значит, двенадцать тридцать, в двухстах ярдах вверх по Ривер-сайд? Да, и смотри не забудь запереть гараж, а то какой-нибудь прохожий заметит, что машины нет на месте.
— Я там буду, Уолтер.
— Да, и вот еще: мы с тобой так долго не виделись, я за это время купил новую машину. — Я назвал ей марку. — Маленький такой темно-синий пикап. Увидишь — не ошибешься.
— Синий пикап?
