Вопреки сложившейся в последнее время тенденции, я не слишком близок к киноиндустрии, и мои попытки работать на этом поприще не имели особого успеха. Да, действительно, экранизации некоторых из моих произведений имели ошеломляющий успех, и обычно мне не составляет труда получить эту хорошо оплачиваемую работу. Я многое почерпнул из фильмов, по большей части это были различные технические приемы и трюки. И все же за четыре года, а то и больше, что я провел на съемочных площадках, я получил лишь скромные отчисления за три сценария. Киношники любят, когда я работаю с ними, считая меня полезным для разрешения различных проблем со сценариями, и обычно считают, что я честно отрабатываю свои деньги. Но вот мои сценарии они почему-то не ставят. Мои романы — да, но только после того, как их переработают другие писатели. А это уже совсем не то, что было изначально предоставлено мною в их распоряжение. Ни я, ни они не знаем, почему так происходит, ибо, как я уже сказал, среди них у меня есть немало друзей, так что мы свободно и без обид обсуждаем эту загадку. Возможно, дело в том, что фильмы просто не занимают меня ни с интеллектуальной, ни с эстетической точек зрения. Во всяком случае, мне доставляет гораздо больше удовольствия видеть свои творения на бумаге, чем на экране. Я знаком с техническими приемами, применяемыми для съемок, и даже разбираюсь в них, но прочувствовать этого мне не дано. Равно как я никогда, за исключением лишь одного случая, не руководствовался ими при написании романа. Тем единственным исключением был «Милый обман любви», который, как мне всегда казалось, является отличным сюжетом для фильма, и я довольно неплохо справился со своей задачей. Весь тираж так и не был распродан, и кое-где его все еще можно увидеть в продаже, так что примите это к сведению, если вам нужен хороший, но чуть уцененный роман. Все мои романы имели проблемы с цензурой, и я предвидел это, когда еще только их писал, однако намеренно не стал ничего менять или переделывать в угоду студиям. Так, в «Былом бесчестье», а существовало по крайней мере четыре варианта сценария, девушка не была проституткой; ее было предложено сделать племянницей содержательницы борделя, и все четыре варианта не выдерживали никакой критики. И затем я был вынужден признаться самому себе в том, что весь смысл и состоит в том, чтобы она сама была представительницей древней профессии. Я понимал, что этот красный фонарь над дверью может запросто стоить мне доходов от продажи картины, и так оно и вышло; тем не менее, я все же оставил его, благодаря чему судьба книги сложилась совершенно иначе.
Теперь к вопросу о том, что, как утверждают некоторые восточные критики, я, говоря словами одного из них, «был заживо сожран киноиндустрией»; однако больше всего меня покоробило заявление, будто бы все свои изыскания я провожу в кинозалах, и что якобы данный роман является лишь предварительным наброском для будущего фильма. Меня обвинили в том, что в речи персонажей встречаются анахронизмы, хотя ни одного конкретного примера так и не было приведено, а также допущен целый ряд фактических ошибок, как следствие моей некомпетентности. Что ж, как и другие писатели, я тоже провожу определенную исследовательскую работу: выезжаю на место, подолгу просиживаю в библиотеках, перелистываю подшивки старых газет, собирая по крупицам информацию, необходимую для моего произведения. В случае с «Былым бесчестьем», мне пришлось поработать в библиотеках Хантингтона, Лос-Анджелеса, Сакраменто, Рино и Вирджинии-Сити; в «Официальной хронике войны с мятежниками», опубликованной Военным ведомством, у меня даже есть свои излюбленные места, равно как пользовался я и разнообразными справочниками, историческими документами, газетами и подлинными дневниками, сохранившимися с 60-х годов прошлого столетия. Для точности воспроизведения речи я прочитал сотни страниц расшифровок стенограмм свидетельств очевидцев, выступавших перед комитетами тогдашнего Конгресса, и в дополнение к этому перечитал еще на всякий случай записи президента Гранта, но не мемуары, подлинность которых в некоторых случаях весьма сомнительна, а его письма, и особенно длинный доклад в части I тома XXXIV «Официальных хроник», что вне всякого сомнения был написан им лично примерно в то же время, когда происходят события, описываемые в моей книге. Это была своего рода проверка. Мне хотелось еще раз убедиться, что этот сжатый, сдержанный слог, который я задумал использовать для Роджера Дювалла, имел письменное подтверждение в документах того времени. Грант, конечно, кажется таким же современным, как и Эйзенхауэр; действительно, на основании прочитанного я пришел к выводу, что бытующее мнение о том, что для середины прошлого столетия были характерны какие-то особые и витиеватые обороты речи, на что, похоже, и указывали некоторые из моих критиков, является не более, чем заблуждением. Те люди говорили так же, как говорим мы сейчас. Просто некоторые слова употреблялись ими в несколько иных значениях. Так, например, они говорили «лощеный» там, где мы сказали бы «полированный»; они говорили «исцелиться», а мы сказали бы «выздороветь»; они «занимали» врага в тех случаях, где мы постарались бы «отвлечь его внимание». Однако, в целом они говорили вполне современно, и я подумал, что читателю наших дней будет небезынтересно узнать поподробнее о том мире, о существовании которого он, возможно, и не подозревал. И то, что моя компетентность была поставлена под сомнение, а также выдвинутое предположение о том, что весь фактический материал почерпнут мною исключительно из кинофильмов, мягко говоря, неприятно меня поразило. Западные же литературные обозреватели, некоторые из которых являются специалистами по Неваде вообще, и «серебряной лихорадке» в частности, с уважением и пониманием отнеслись к моим трудам и довольно высоко оценили их результат; они сумели точно понять, что именно я пытался сделать, и некоторые из них обратили особое внимание на то обстоятельство, что наконец-то появилось произведение, где горняки занимаются своим непосредственным делом, то есть работают в шахтах, а не являются просто безликой массовкой для сцен в салуне. И они не только трудятся в шахтах, но и занимаются решением многочисленных проблем, создают свои союзы, а еще едят, пьют и спят, как это делали настоящие шахтеры, жившие тогда в той местности. Должен признаться, я пребывал в некотором замешательстве, но я просто не могу не поправить их, и именно поэтому прошу вас отнестись снисходительно к подобной лаконичности.
Итак, что касается Джесса Тайлера, Биг-Сэнди и шахты: Река впадает в Огайо недалеко от Хантингтона, штат Западная Вирджиния, и в нескольких милях от устья разделяется на два притока: Левайсу, что протекает по востоку Кентукки, и Таг, который вместе с Биг-Сэнди образует границу между Кентукки и Западной Вирджинией. Городам я дал вымышленные названия, но они существуют на самом деле. Это самые обычные, ничем не приметные города, каких много на обеим сторонам от реки. Да, я действительно добывал уголь в шахте, гнал самогон, а также видел девушку в розовом платье и даже видел, как она его снимает. Мне пятьдесят четыре года, вес двести двадцать фунтов, у меня внешность главного инспектора транспортного концерна, занимающегося перевозкой грузов на дальние расстояния. Я убежденный демократ. И люблю выпить.
Джеймс М.Кейн
Лос-Анджелес, Калифорния
6 августа 1946
