— Наверное, ей просто хотелось находиться среди людей.
— Наверное, ей много чего хотелось.
— Похоже, вы очень обижены на нее?
— Я же уже сказал, что не хочу говорить об этом.
— И что, с тех пор вы так больше и не встречались?
— Нет, больше мы не виделись.
— А с детьми?
— И с детьми тоже. Ведь она забрала их с собой.
— А вам хотелось бы их увидеть?
— Иногда я думаю о них. Особенно о малышке Кейди. Джейн, она вся пошла в мою бабушку, такая же серьезная и рассудительная. Но вот Кейди — очаровательное, непоседливое существо, сама непосредственность.
— А вы знаете, где они живут?
— Да, знаю.
Мы поужинали мамалыгой с цыпленком, которого я зарезал накануне, а после того, как с едой было покончено, она помогла мне вымыть посуду, и это заняло совсем немного времени. Затем моя гостья изъявила желание поглядеть, где раньше была шахта и горняцкий поселок, так что мы совершили небольшую прогулку под луной, и я показал ей, где и что находилось. После этого мы снова вернулись ко мне, и я показал ей свои делянки, засаженные кукурузой, а также свинарник, конюшню и хлев, пояснив заодно, что так как мой участок находился вне владений компании, то, еще работая на шахте, я не только был избавлен от необходимости платить им аренду, но и имел к тому же небольшой приработок, продавая в поселке жаренную кукурузу и прочую снедь. Ведь у меня все это стоило гораздо дешевле, чем в местном магазинчике.
— И после того, как поселок разъехался, вы купили эти земли?
— Нет, ничего я не покупал.
— Но разве это не ваша кукуруза растет вон там?
— Вообще-то, моя.
— Так вы что, взяли у них поле в аренду?
— Да нет. Я просто взял и посеял на нем кукурузу.
— И хотите сказать, что им на это наплевать?
— Вообще-то, раз в год они наведываются сюда, приказывают мне убираться и грозят всяческими карами. Твердят все о каком-то законе, не помню точно, о каком. Наверное, все еще никак не могут смириться с тем, что у меня здесь есть все права.
— И как вы поступаете тогда?
— А никак. Просто разворачиваюсь и ухожу. И больше тут не появляюсь. В течение следующего часа.
— Так они что, позволяют вам пользоваться землей за просто так?
— Ну, вообще-то, я оказываю им кое-какие услуги. Так, по мелочи. Первое время, когда они только-только начинали перебираться отсюда и еще не успели вывезти оборудование с шахты, то я приглядывал за ним. Или же в суматохе переезда подчас забывали кое-где в штольнях динамит. Если бы потом гору размыло, то все это могло бы свалиться кому-нибудь на голову, и тогда компанию затаскали бы по судам. А я находил такие места и сам их разминировал, или же сообщал им о находке. Так что они относятся ко мне довольно неплохо.
— Да уж, и в самом деле.
* * *
Мы стояли под яблонями, и она коснулась моей руки своими изящными пальчиками.
— Мисс, лучше бы вам так не шутить.
— Почему же, мистер?
— Как по-вашему, сколько мне лет?
— Я знаю, сколько вам лет. Вам сорок два года.
— Что ж, возможно, в вашем представлении сорокадвухлетний мужчина — это уже глубокий старик, но лично я себя таковым не считаю. Так что, если вы не будете вести себя более осмотрительно, то последствия могут оказаться самыми плачевными.
— Если я сама не захочу, ничего такого не случится.
— Если ваша фамилия «Морган», то вы захотите.
— Даже с вами?
— А что? С родственником даже еще лучше. Все-таки не чужой человек…
— А если ваша фамилия «Тайлер», то вы обязательно затаитесь в лощине, дождетесь пока кое-кто пройдет мимо вас, а затем выстрелите ему в спину.
— Я никогда ни в кого не стрелял.
— Но ведь мы просто разговариваем про фамилии, не так ли? Некоторым людям имя дано для одного, другим — для другого.
— Я имел в виду лишь то, что склонность к некоторым поступкам бывает заложена у человека в крови.
— Вот и я говорю, что дело только в крови, в ней одной.
— И если это так, то вам лучше постараться перебороть это в себе?
— Чего ради?
— Если вы сама не можете этого понять, то уже никто вам объяснить не сможет.
— А может быть я уже пробовала бороться. И ничего этим не добилась. Может быть, я уже устала от борьбы. Может быть, мне просто хочется вырваться. Может быть, я хочу просто быть плохой.
— Ну, это уже не разговор…
— Да, не разговор. А единственный выход.
* * *
По возвращении в хижину, я сказал, что ей лучше уехать. Велел собрать вещи и пообещал отвезти ее туда, куда скажет, на своем стареньком грузовичке, на котором обычно перевожу грузы. Она вышла в дальнюю комнату, где стоял ее чемодан, и какое-то время не появлялась оттуда. Когда же моя гостью наконец вышла обратно в гостиную, то оказалось, что она успела переодеться, сняв платье и нарядившись в ночную рубашку, халат и тапочки. Я хотел было возразить, но так и не смог проронить ни звука. Она опустилась на скамейку рядом со мной и положила голову мне на плечо.
— Не прогоняй меня.
— Ты должна уехать.
— Я не переживу этого.
И внезапно она расплакалась, обняла меня руками за шею и принялась рассказывать о том, что ей пришлось пережить, и что я должен, просто обязан ей помочь. Затем, немного успокоившись, спросила:
— Неужели ты так и не узнал меня?
— Нет, я же уже три раза сказал тебе, что я тебя не знаю.
— Я — Кейди.
— … Кто?
— Твоя малышка Кейди. Та, которую ты так любишь.
Если бы я только мог написать, как я заключил ее в свои объятия и сказал, что она теперь обязательно должна остаться со мной, потому что она моя дочь, и что я готов на все ради того, чтобы помочь ей и сделать ее счастливой, то я бы так и сделал, ибо последующие события могли бы поставить под сомнение чистоту моих первоначальных намерений, как если бы я совершенно не отдавал себе отчета в своих действиях. Но только все это было не так. Я обнял ее, сказал, чтобы она оставалась, уступил ей дальнюю комнату, а сам забрал свои одеяла и ушел спать а сарай, где у меня стояла еще одна койка. Но все это время сердце бешено колотилось у меня груди, и все это время я понимал, что она знает, какие чувства я испытываю к ней, и ей нет до этого ровным счетом никакого дела.
Глава 2
— И все-таки, что с тобой случилось?
— В каком смысле?
