Мои размышления прервал телефонный звонок.
— Здравствуйте, — донесся до меня какой-то придушенный шепот. — Узнали?
— Нет! — сказал я неприветливо. — Кто это?
— Это я, Савицкий. Все в порядке. Еду к вам. Буду через десять минут.
Голос показался мне чужим. Я искал знакомые интонации и не находил.
— Где вы будете?! — не понял я. Но он уже положил трубку.
Висок у меня начал лихорадочно пульсировать. Я набрал секретный номер Савицкого, и он ответил. Хотя голос по-прежнему звучал непривычно, я, по крайней мере, теперь не сомневался, что это был именно начальник нашей службы безоспасности.
— Вы можете мне объяснить, что происходит? — попросил я довольно нервно.
— Все под контролем, — отозвался он. — Не волнуйтесь. Через две минуты увидимся.
Похоже, он вновь хотел отключиться, но я не дал.
— Да где увидимся? — воскликнул я нетерпеливо. — Вы куда едете?
С минуту в трубке висело молчание.
— А вы куда? — озадаченно поинтересовался он, словно этот вопрос не приходил прежде ему в голову. Чужим был не только его голос. Он и выражался как-то запинаясь, без свойственной ему четкости. Он никогда так не разговаривал.
— Я еду из аэропорта, — раздельно произнес я. — В Уральск. Хотя у меня такое ощущение, что все здесь разом свихнулись...
— Да, — неопределенно отозвался он, не отрицая факта массового безумия. — А я вот в аэропорт, кажется, — прибавил он после паузы. Судя по его интонации, он сам был удивлен этим фактом.
— Отлично, — сказал я. — Интересно, мы уже разминулись или еще нет?
— Не знаю, — признался он. — Может быть, мы тогда лучше в городе съедемся? У нашего спортивного комплекса? Чтобы не искать друг друга?
— Хорошая мысль, — согласился я. — А с вами точно все в порядке?
— Со мной? — переспросил он неуверенно. — Ну в целом да. Только тошнит немного. Так получилось. Я потом объясню.
Я не стал настаивать на немедленном объяснении. Проныра поехал не новой трассой, а старой скверной дорогой, по обеим сторонам которой тянулись лесопосадки. На пути не было ни жилых домов, ни заправок. Все вокруг выглядело пустынным и зловещим, сплошную темноту прорезал лишь свет наших фар. Проныра вел машину, напряженно вперившись в ночную дорогу. Вдруг он затормозил и прижался к обочине.
— В чем дело? — резко осведомился я.
— Машина за нами, — страшным шепотом сообщил Проныра. — Давайте пропустим.
Он съехал на обочину и выключил фары, ожидая, пока мимо нас промчатся два автомобиля, видимо, тоже возвращавшиеся из аэропорта. Крупногабаритная парочка моих охранников на заднем сиденье затаилась, скрючившись и не дыша. Я посмотрел на Проныру и увидел, что у него на лбу выступили капли пота. И тут его мобильник издал трель. Проныра вздрогнул, словно у него над ухом выстрелили.
— Да, — коротко ответил он. — Это я. Слушаю. Нормально. Здесь.
Он стрельнул в меня глазами и тут же потупился. Я сделал вид, что ничего не заметил.
— Хорошо, — отрывисто и односложно бросал он в трубку. — Понял. Да. Угу. Ладно.
— А вот и не ладно! — негромко вмешался я и выхватил у него из рук телефон.
Я знаками приказал ему сидеть тихо и для верности показал кулак. Проныра сглотнул и хлопнул глазами в знак подчинения. Я поднес трубку к уху.
— Ты там не паникуй, — услышал я. — И не суетись. А то ты вечно прогнуться норовишь. Делай, как я говорю. Понял?
— Угу, — буркнул я. Собеседника, упрекавшего меня в паникерстве и желании прогнуться, я узнал с первой же фразы. Лишь один человек в мире мог разговаривать с таким непередаваемым апломбом. Разумеется, это был Гоша.
— Ты тверди одно, — вальяжно инструктировал меня Гоша, полагая, что имеет дело с Пронырой. — Мол, облава на нас. Некоторых уже замели. Остальных пасут. Обстановка сложная. В таком духе.
Я старался отвечать междометиями, чтобы не выдать себя. Я еще не понимал, в чем смысл затеянной Гошей интриги, но уже догадался, что меня нагло дурачили. Видимо, Гоша крепко набедокурил и теперь заметал следы, пытаясь избежать справедливой кары.
— Ты какой дорогой едешь? Низом? Как я сказал?
Мычанием я подтвердил, что еду низом.
— Это хорошо, — похвалил меня Гоша. — Николай с Савицким к вам верхом гонят. Значит, не съедетесь, — он удовлетворенно хмыкнул. — Про меня спрашивал?
— Да, — сдавленно прорычал я, чувствуя, что, не колеблясь, прибил бы его, окажись он в пределах моей досягаемости.
— Про меня вообще молчи, — наставлял Гоша. — На фиг я ему буду сегодня под горячую руку попадаться? Разорется на пустом месте. Пусть отойдет от дороги. А ты лучше про Николая попробуй ввернуть. Дескать, все из-за него, как обычно. Баран, что с него взять. В таком духе. Но только ненавязчиво. Понял? А я завтра уже сам все спокойно объясню.
Терпеть дальше было выше моих сил.
— Нет уж! — прервал я. — Ты все объяснишь сегодня!
Повисло тяжелое молчание. Гоша соображал.
— Ты слышишь меня?!
— А! Андрей Дмитриевич! — наконец откликнулся он, фальшиво изображая радость. — Это вы! Как долетели? Как самочувствие?
— У меня — отличное! — саркастически ответил я. — А у тебя скоро будет очень плохое!
— Куда уж хуже, — опечалился Гоша. — И так на меня облава. Две машины за мной прислали, восемь человек меня брали. Отбивался я до последнего, чуть до стрельбы не дошло. Троих уронил. Выследили меня. Наружка, видать, за мной уж давно ездила. Подвел я вас, да. Извините, — со вздохом признал он и тут же свернул на боковую дорожку. — Но я-то ладно, не доглядел — отвечу, где наша не пропадала. Вы меня знаете, я с себя никогда ответственности не снимаю, но Николай-то каков?! Вот от кого не ожидал. Я ведь на него надеялся, как на самого себя. Думал, ну, случилась беда: попал я в камеру за общее дело. Но шефа же встречать надо! — Гоша выдержал драматическую паузу. — А он вон что отчудил! Опять отличился...
— При чем тут Николай?! — рявкнул я. — Не желаю слушать твои доносы. Чтоб через пятнадцать минут ты был в нашем спортивном комплексе. И не дай тебе бог опоздать хотя бы на секунду!
Не дожидаясь, пока он ответит, я захлопнул крышку телефона и швырнул его Проныре. Телефон угодил ему в толстый бок и упал на пол. Подобрать его он не решился.
Мы все еще стояли на обочине. Проныра сидел не шевелясь, с округлившимися от ужаса глазами и ожидал моих команд. Вряд ли Гоша счел нужным посвящать его в свои замыслы. Скорее всего, Проныра действительно верил в нависшую над нами опасность репрессий. Он разрывался между страхом передо мной и страхом перед таинственной облавой. Я обернулся на двоих парней на заднем сиденье. Их застывшие лица отражали ту же гамму переживаний.
