— Вы лучше меня сфотографируйте, — попросил я. — Я своей девушке на память пошлю.
Черные тонированные стекла быстро поползли вверх, из чего следовало, что фотографию на память моя девушка так и не получит.
Я перекинулся парой слов с удрученной охраной и заглянул в джип Виктора. Здесь горела тусклая лампочка. Виктор сидел на водительском месте и пил коньяк из горлышка, время от времени передавая бутылку назад, где жались две приблудные гражданки.
Наверное, когда Виктор прибыл в клуб, серьезных девушек, весом больше шестидесяти килограммов уже разобрали. Оставались одни легкомысленные маломерки. Во всяком случае, до любимых Виктором стандартов дотягивала лишь одна, да и то с трудом: симпатичная молчаливая коровка. Другая была худой, белобрысой и наглой, с плоским лицом. Кстати, я бы не поручился за то, что обе перевалили рубеж совершеннолетия. Белобрысой точно было не больше шестнадцати.
Я взобрался за переднее сиденье рядом с Виктором.
— Приехал все-таки! — безрадостно приветствовал меня Виктор. — Это правильно. В гробу отоспимся. Видал, что мои балбесы натворили? На хрен только мы такую кучу ишаков за собой таскаем, деньги на них тратим? Один вред от них.
— Они же не нарочно, — робко попробовала заступиться за охрану коровка.
— А какая разница! — агрессивно вмешалась в разговор белобрысая. — Тачки-то не их, а Витины. Расколотили — пусть новые покупают! Ты их уволь, Вить! — посоветовала она Виктору. — Лучше пацана моего охранником возьми. Он как раз себе работу ищет. Нормальный пацан, мы с ним полгода уже живем.
— Возьму, — пообещал Виктор. — Только сначала мы допьем коньяк и съедем вниз по лестнице.
— По какой лестнице? — осторожно спросил я.
— А там, за Дворцом, — пояснил Виктор. — Длинная такая. Я рекламу по телеку видел. Джип какой-то по лестнице съезжал. Долго так.
— Во клево! — обрадовалась белобрысая.
— Это был не «Лэнд Ровер», — возразил я. — Совсем другая машина.
Я не видел рекламу, зато видел эту лестницу. Мы однажды поднимались по ней с Плохишом на историческую стрелку с участием Бабая и Ильича. Лестница была крутой, насчитывала несколько пролетов и чертову уйму ступеней. Спуститься по ней на машине было совершенно нереально.
— Да не важно, что там была за тачка! — отмахнулся Виктор. — Все равно в рекламных роликах одно вранье. А мы вот возьмем, да и спустимся, по правде.
— Ты вообще такой прикольный, — похвалила белобрысая Виктора. — Я от тебя торчу!
Виктор хмыкнул, поправил зеркало заднего вида и поймал в нем ее отражение.
— Скучно тебе жить?
— Конечно, скучно. Денег-то нет!
— А ты думаешь, с деньгами весело? — спросил он.
— А то! Вы вон по полной программе развлекаетесь с утра до вечера! Возьми моего пацана на работу, а?
Виктор повернулся ко мне. В неверном свете я поразился мертвенной бледности его лица.
— Меня тошнит от планктона, — негромко пожаловался он. — Ты знаешь, почему киты пускают фонтаны? Они обожрутся планктоном и плюются.
— Это не от планктона, — встряла белобрысая. — Это ты в ночном клубе бутерброд с рыбой съел. Я тебе говорила, что она тухлая. А ты не слушал.
— Ты заметил, как их сегодня трясло? — продолжал Виктор, не обращая на нее внимания. — Наших боевых товарищей?
— Скажи «спасибо», что вообще пришли, — пожал я плечами. — Могли бы прямиком побежать к Лихачеву.
— Они бы и побежали, — заверил меня Виктор. — Если бы не боялись, что мы им потом головы поотрываем!
— Вы о ком, мальчишки? — полюбопытствовала белобрысая. — Об охране, что ли?
— Мы, кстати, потом и поотрываем! — пригрозил Виктор. — Никого не забудем.
— Мне кажется, что они пока и полицейским не вполне доверяют, — заметил я. — Это нам сейчас на руку. Они боятся, что те сначала выудят у них признание, а потом бросят в суде.
— А так и будет! — уверенно заявил Виктор. — Помяни мое слово! У меня, кстати, в этой связи одна мыслишка есть, — он заговорил еще тише. — А что если взять да и заплатить денег, чтобы их загрузили до отказа?
— Кому заплатить? Бандитам? — спросил я, тоже переходя на шепот.
— Зачем бандитам? Ментам! Ты сам подумай, — он придвинулся ко мне и задышал прямо в ухо. — Мы сейчас начнем договариваться с Лихачевым. Кого-то же все равно надо кинуть ему на растерзание. Ведь просто так он не отвяжется, слишком большой шум поднял. А здесь уже имеются готовые кадры, Сырцов да Кабанкова. Чистосердечное признание они накропали. Сырцов идет паровозом, Кабанкова вторым номером. Можно и Пахомыча туда же до кучи. Лихачев вешает все на них, вопросы с прокуратурой и судом мы берем на себя. В результате все участники довольны. Правосудие торжествует, мы остаемся в стороне, Кабанкова с Сырцовым и Пахомычем топают на зону. Ну, как тебе план?
— Заманчиво, но рискованно, — покачал я головой. — В суде они примутся нас топить, ситуация может выйти из-под контроля. Слишком опасно. Лучше не доводить до суда.
Виктор глубоко и прерывисто вздохнул.
— Да я и сам понимаю, — разочарованно пробормотал он. — Но уж больно зло меня берет. Ты только вникни: эти мрази нас закладывают, стучат на нас, на дно тянут, а мы должны их спасать. Да еще и деньги за них давать!
— Ты лучше мне дай! — не утерпела белобрысая. Несправедливое расходование чужих средств ее задевало.
— Заткнись! — цыкнул на нее Виктор, и она обиженно замолчала.
— И ведь никто из них не считает себя нам обязанным! Пришли они к нам бессребрениками, за два-три года оперились, наворовали у нас да еще кредитов льготных в нашем банке нахватали, а теперь выходит, что все их благосостояние образовалось не потому, что мы им дали, а потому, что они заслужили. Не мы добрые, а они умные. Как тебе, а?
Он мрачно сплюнул на пол.
— Забудь, — посоветовал я. — Не трави себя.
Но Виктор не собирался забывать. Он собирался травить себя.
— Дождусь на своей улице праздника, — угрюмо твердил он. — Всех вспомню! Никаких денег не пожалею!
— Вить, я в туалет хочу! — вдруг вновь напомнила о себе малолетка.
— Потерпи, — посоветовал он.
— Я не могу! Знаешь, сколько я сегодня пива выпила?!
— Это никому не интересно, — поморщился он. — Сейчас мы будем по лестнице съезжать.
— А давай я сначала в кустики сбегаю, а потом спустимся, — упрашивала она. — В натуре, ужас, как надо!
Она дернула дверь, но та была заблокирована. Она взвыла.
— Ты же не дворняжка, в кустики бегать, — попытался урезонить ее Виктор, но, спохватившись, махнул рукой. — Хотя, кто ты тогда, если не дворняжка!
— Может быть, правда, домой поедем? — поддержал я ее.
