— А этот-то куда подевался? — спросил Виктор. — Зачем ему бежать? Со страху, что ли?
— То-то и оно! — подхватил Боня. — Весь город на ушах стоит! Все его ищут: и менты, и бандиты. Со вчерашнего дня тырится!
— Что ты гонишь?! — поморщился Пономарь. — Вчера он не прятался, а на допросе в прокуратуре парился. Вечно ты лепишь все подряд. Композитор, блин, Тихон Хренников.
— Это не я композитор, а генерал! — защищался Боня. — А я за свои слова отвечаю. Раздолбаев же сам московский, а у нас в гостинице жил, — принялся объяснять он нам. — Владик ему люксовый номер снимал в «Утесе». Охранники его туда вчера с допроса привезли и по домам разъехались. Утром ждут его, ждут, а его все нет. Они поднялись к нему на этаж, стучат, никто не открывает. Они к администратору, открыли номер, а там пусто. Генерала и след простыл. Куда он свалил — неизвестно. Как сбежал, когда — никто не заметил. Вещи его на месте. В гостинице все в непонятках. Он не выписывался. Никому ничего не говорил.
С минуту Виктор размышлял.
— Ты думаешь, это он всех кинул? — спросил он Боню.
— А кто же?! — воскликнул Боня. — Я, что ли? Он, конечно. Горемыкин. Сколько же народу он обул — чума! Я с самого начала подозревал, что это он Владика грохнул и бабки хапнул!
— Что ж ты молчал тогда? — ядовито возразил Пономарь. — Сейчас-то ты что угодно скажешь!
— А я и не молчал! — нахально заявил Боня. — Я всю дорогу всем доказывал, что это он, даже Андрею плешь проел, просто меня никто не слушал. Подписи чьи на платежках были? Владика и Горемыкина! Бухгалтерии кто приказы отдавал? Владик и Горемыкин! Ключи от сейфа, документы у кого? Да тут, что ни возьми, ко всему доступ имели лишь два человека. Значит, либо один, либо другой. Владик — в гробу, кто остается? Тут, небось, даже Метеор дотумкает.
Метеор был недосягаем для Бониного сарказма. Он вопросительно посмотрел на Пономаря и неуверенно усмехнулся.
— Могу, конечно, — промямлил он. — Если надо.
Пономарь махнул рукой, показывая, что не надо. Виктор растерянно потер лоб.
— А ведь Боня прав, — пробормотал он. — Логично объясняет. И как это мы этого генерала проворонили?
Боня расцвел.
— Само собой, я прав! — не удержавшись, поддакнул он, торжествуя.
— Да замолчи ты! — прикрикнул на него Пономарь с досадой. — Там все не так просто, — он замялся, словно не знал, как продолжить. По его лицу было ясно, что обсуждать все подробности данной темы он не хочет. — Там другие люди тоже могли вмешаться.
— Какие другие люди?! — горячился Боня. — Откуда там другие люди?! От сырости, что ли? С другими людьми делиться надо, а он скорее удавится, чем рубль кому-нибудь отдаст. Я как рассуждаю? Раздолбаев всю жизнь в органах, у него есть нужные связи. Он заранее все рассчитал, выписал, допустим, из чужого региона двоих парней, которые в «горячих точках» служили, кинул им по паре косарей, а они за такие деньги кого хочешь, замочат. Они же сейчас зубы на полку кладут, а кроме как стрелять, ничего не умеют. Вот черт перекрученный! — снова взорвался Боня. — Всех вокруг пальца обвел. Солдафона тупорылого из себя корчил, грудь колесом выкатывал, люди и купились! Менты с него даже подписку о невыезде не брали. А он хитрее всех оказался!
— Надо что-то предпринимать, — забеспокоился Виктор, поворачиваясь к Пономарю. — Давай мы своих ребят подключим. А то он так и вправду смоется.
Получив союзника в лице Виктора, Боня сделался неудержим.
— Мы его вперед ментов достать должны! Пусть колется, где бабки! Да я из него личными руками душу вытрясу! — обычно добродушное лицо Бони приняло кровожадное выражение.
— Как-то не похоже, что это он придумал, — пробормотал я, вспоминая осанистого самодовольного мужчину с ясным взглядом.
— На кого не похоже?! — поразился Боня. — На Раз-долбаева? Да аферюга вылитый!
— А ты не аферюга, что ли? — хмуро обрезал его Пономарь.
— Но я же своих не кидаю! — оскорбился Боня. — А у этого вообще ничего святого! Мать родную продаст! — усы у Бони прыгали так возмущенно, словно сам он был непреклонным борцом за нравственные идеалы. — Ведь Владик ему, как себе, верил! А он Владику — девять граммов в черепушку, а сам — с телками на Кайманы!
— Сань, — теребил Пономаря Виктор, — кончай мычать. Скажи честно, что ты по этому поводу думаешь? Горемыкин или нет?
Пономарь кашлянул, покосился на сидевших за столом девушек и понизил голос.
— Я думаю, что он в этом деле пешка, — отрывисто произнес он. — И что найдут его скоро. В крайнем случае, по весне, как снег сойдет. Только не на Кайманах, а где-нибудь здесь, неподалеку, под Уральском. В придорожном лесочке, ветками прикрытого.
— Ты хочешь сказать, что его уже тоже глушанули? — медленно переспросил Виктор, обдумывая его слова.
Вместо ответа Пономарь многозначительно хмыкнул.
— А я не согласен, — уперся Боня. — По моему мнению...
Но узнать мнение Бони нам помешал Метеор, выведенный из себя его манерой противоречить Пономарю, которого Метеор считал непререкаемым авторитетом.
— Ты меньше базарь, — строго посоветовал он Боне. — Сказано тебе, в лесу, значит, там и ищи!
Его вмешательство застигло Боню врасплох. Он на мгновенье растерялся.
— Откуда он вообще взялся, этот генерал? — поинтересовался я.
— Это лучше у Федоровича спросить, — обиженно фыркнул Боня.
— У кого? — взвился Пономарь. — У меня?! А я-то тут при чем?!
— А разве не ты его подогнал? — простодушно удивился Боня.
Виктор бросил на Пономаря пронзительный взгляд. Тот покраснел.
— Ты что, рехнулся?! — в ярости крикнул он Боне. — Да я его два раза в жизни видел!
Видя реакцию Пономаря и не зная, чем ему помочь, Метеор двинулся по направлению к Боне. Тот сразу сбавил тон.
— Да я, в натуре, не в обиду, — забормотал он. — Мне кто-то ляпнул, что он твой человек, я и спросил без задней мысли.
— Кто тебе ляпнул? — распалялся Пономарь. — Кто? Да за такие слова знаешь, что делают?
— Да я уж не помню, — совсем смешался Боня. — За что купил, за то и продаю.
— Ты че, барыга, в натуре, чтоб продавать? — свирепо осведомился Метеор.
Все это время Виктор не сводил с Пономаря прищуренных глаз.
— Так ты назначал Горемыкина или нет? — в упор спросил он.
Пономарь был красный, как рак.
— Что ты Боню слушаешь! Мне его Владик привел года два назад. Где он его откопал, я понятия не имею. Владик хотел поставить его президентом в «Золотой Ниве», чисто для понта, чтоб все солидно выглядело. Рулить там он все равно сам собирался. Просил проверить, нет ли за этим Горемыкиным каких хвостов, правда ли, что он из ФСБ, все такое. — Пономарь остановился, перевел дыхание и заговорил тише: — Ну, я попросил кое-кого в Москве, они пробили по своим каналам, подтвердили, что он действительно генерал, имеет награды, служил. Правда, не в ФСБ, а в таможне, но это один черт, потому что за ним стоят большие люди из ФСБ. — Пономарь явно хотел прибавить что-то еще, но осекся и замолчал.
