— Да не тяните вы его воротник! — прикрикнул Виктор на пономаревскую охрану. — Задушите его совсем, бугаи здоровые! Дайте, я сам с ним поговорю.
Охранники встряхнули мальчишку и отпустили. Коленки у того подгибались. Виктор сел перед ним на корточки так, чтобы его бледное лицо с красными губами приходилось напротив мальчишкиного — перепуганного и перемазанного слезами и грязью. Не в силах выдержать взгляда Виктора, парнишка низко наклонил голову с торчавшим на макушке непокорным соломенным хохолком.
— Сколько двоек-то в табели? — вдруг спросил Виктор.
Мальчишка никак не ожидал такого вопроса. Он приподнял голову, и в его глазах мелькнуло удивление.
— Че? — переспросил он, видимо, решив, что ослышался.
— Че, че! — передразнил Виктор. — Русский язык понимаешь? Двоек сколько, я спрашиваю?
— Нету, — неуверенно протянул парнишка. — Мамка за двойки ругается!
— А зовут тебя как?
— Степка.
— А мокрый ты почему, Степка?
На лице мальчишки снова появился страх. Он попятился и плотно сжал губы.
— Да он, поди, речкой сюда пробирался, — ответил кто-то из парней. — Через забор-то не пролезешь, там колючка. Вот он и шел по воде вброд, ему там по грудь будет.
— Так, что ли? — обратился к парнишке Виктор.
Но тот опять опустил голову и замолчал. Меня поразило, что он не плакал.
— Вот партизан, мать твою! — хмыкнул Виктор. — Спорить могу, он здесь что-то стырить хотел. Вот только что? Ну-ка, обыщите его!
Охранники немедленно стащили с мальчонки мокрый ватник и вывернули карманы наружу. Потом взялись за старый заштопанный свитер. Парнишка не сопротивлялся, только стучал зубами — не то от холода, не то от страха. Под свитером оказалась толстая майка с длинными рукавами, тоже мокрая снизу.
— Эту рвань с него тоже снимать? — спросил один из охранников.
— С ума сошел? — не выдержал я. — Вы его догола, что ли, хотите на таком ветру раздеть? Саша, прекращай все это немедленно! Или я...
Я не успел договорить. Виктор, не поднимаясь с корточек, протянул руку и задрал мальчишке майку. Мы увидели впалый живот с торчавшим пупком, проглядывавшие ребра и длинное павлинье перо, бережно засунутое в штаны.
— Вот оно что! — засмеялся Виктор, выдергивая перо из штанов парнишки. — Выходит, весь базар из-за этой ерунды!
Перо было ярко-синим, переливающимся, с золотой зеленью и круглым темным глазком. Мальчонка дернулся, пытаясь защитить свою драгоценную добычу.
— Гаденыш! — взвился Пономарь. — То-то я смотрю, у павлинов хвосты драные! Значит, это ты их ощипал?!
Со зверской гримасой он двинулся на мальчонку. Тот отшатнулся и зажмурился, готовясь к верной гибели.
— Это не я! — пролепетал он. — Я тута вообще первый раз!
— Они, небось, всей деревней твоих павлинов дерба-нят, — сочувственно заметил Виктор. — А ты чего хотел? Им что павлин, что жар-птица. Выдернешь перо, и желание исполнится.
Пономарь длинно выругался.
— А вы, блин, куда смотрите! — набросился он на охрану. — Сколько раз спрашивал, почему павлины орут? А вы: брачный период, брачный период! Дураки, мать вашу! Какой брачный период, если у них всю шерсть ощипали?!
Охрана виновато переминалась.
— Тупицы, блин! — бранился Пономарь. — А этих лохов деревенских я в собачьи будки на цепь посажу. Пусть гавкают, если ничего другого не умеют! Никакой, сука, культуры. Что за народ!
Он сплюнул на землю, махнул рукой и зашагал к дому.
— А с мальцом-то че делать? — крикнул Метеор вслед Пономарю.
— Пинка ему дай! — велел Пономарь.
— А с пером?
— В зад его себе воткни! — посоветовал Пономарь, не оборачиваясь. — Может, хвост у тебя вырастет!
Раздосадованный Метеор повернулся к парнишке.
— Из-за тебя все! — бросил он сердито.
Тот в ответ покаянно шмыгнул носом. Виктор покрутил перо в руках, делая вид, что любуется им. Мальчишка зачарованно следил за ним. Виктор усмехнулся и протянул перо мальчугану.
— Забирай, дуралей, — сказал он.
Тот, не веря своему счастью, схватил перо обеими руками и тут же сунул его за пазуху.
— Еще раз поймаю, уши оборву, — пообещал Метеор, награждая его подзатыльником. Парнишка уже понял, что гроза прошла стороной, но на всякий случай притворно ойкнул и пригибаясь пустился наутек, не разбирая дороги.
Когда мы с Виктором вернулись в дом, Пономарь уже разливал вино девушкам. Он все еще ворчал, но уже по инерции. Бони не было видно, он и впрямь уехал, пока мы разговаривали о Лихачеве да допрашивали лазутчика.
— Ну что, за Владика? — провозгласил Пономарь, поднимаясь. — Пусть, как говорится, земля ему будет пухом.
Все сразу придали лицам скорбное выражение. Пономарь поднес вино к губам.
— Саш, а ты сказал, чтобы бассейн набрали? — вдруг спохватилась одна из девушек.
Пономарь едва не подавился.
— Да подожди ты с бассейном! — зашипел он на нее. — Давайте сначала с чем-то одним разберемся, а потом уж танцы устраивать будем! Человека надо помянуть, — он вновь поскучнел и, держа бокал, по-гусарски отставил локоть.
— Федорыч! — смущенно позвал его от двери Метеор. — Тут, похоже, опять фигня вышла...
— Достал! — в отчаянии заорал Пономарь. — Ну, что там еще?!
— Там это, — запинаясь, пробормотал Метеор, — Бабай со своей бригадой приехал. Тебя требует.
Лицо Пономаря вытянулось. Рука с нетронутым вином машинально опустилась вниз. Ножка бокала в наступившей тишине ударилась о стол.
— Выпить спокойно не дадут, — произнес Пономарь упавшим голосом.
Мы с Виктором переглянулись. Только Бабая здесь и не хватало.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
В комнате сразу сделалось неуютно, словно кто-то вдруг настежь распахнул окно.
— Пойду узнаю, зачем приехал, — сказал Пономарь, но как-то не очень решительно, будто надеялся, что мы его отговорим.
— На черта он тебе нужен, этот отморозок? — подал голос Виктор. — Много ему чести будет! Послать, что ли, некого? Пусть вон Метеор выйдет да спросит, чего ему надо.
Пономарь явно не испытывал ни малейшего желания лично объясняться с Бабаем, совет Виктора звучал для него соблазнительно. Борясь с искушением, он сосредоточенно крутил бриллиантовое кольцо на пальце. Наконец повернул его камнем внутрь и вздохнул, переборов искушение.
— Нет, — твердо сказал он. — Так не получится. Он на весь город хай поднимет, что я загасился. Всю жизнь потом не отмажешься. Сам пойду.
