Отец невесты, приземистый здоровяк, отставной прапорщик и бывший чемпион Уральского военного округа по вольной борьбе, между прочим, тоже был на взводе. Манерную мать жениха он на дух не переваривал, а своего тщедушного очкастого зятя, тонувшего во взятом напрокат смокинге, в глубине души за мужика не считал. Он бы с радостью плюнул на все да уехал домой, но там уже сгорала от нетерпения шумная толпа деревенской родни, которую он назвал со всей области на свадьбу старшей дочери.
Честь семьи он уронить не мог, а потому, сорвав ненавистный галстук с бычьей шеи, ворвался в кабинет директрисы и сообщил, что с Ельциным или без Ельцина, но если молодоженов сию же секунду не распишут, то всем немедленно настанет конец. При одном взгляде на его пылающую квадратную физиономию становилось понятно, что конец действительно близок и он будет ужасен.
Директриса кинулась звонить Татьяне Стуколовой, просить совета. Та раздраженно ответила, что ей все это надоело, что она крутится как белка в колесе, а никто даже спасибо ей не скажет, что директриса может поступать, как ей заблагорассудится, поскольку Борис Николаевич все равно в ЗАГС не успевает.
Все сразу вздохнули с облегчением. Матушка жениха перестала рыдать и подкрасила губы, повеселевшая невеста кокетливо расправила фату, а ее папаша ободряюще хлопнул худосочного зятя по плечу так, что тот присел. Пожалуй, лишь ректор был расстроен. Он надеялся, что после того, как его вуз прогремит на всю страну, будет увеличено содержание.
Студентов с помпой расписали, должным образом окольцевали, поздравили и сфотографировали. Ректор подарил им картину местного художника и пожелал счастья в личной жизни. Директриса ЗАГСа извинилась за причиненные неудобства и выпила со всеми шампанского. Все обнялись и расцеловались. Счастливый папаша наскоро тяпнул с деканами водки и умчался в кафе руководить подготовкой к банкету, а остальные задержались по просьбе фотографов, чтобы сделать еще несколько постановочных снимков внутри Дворца и, как водится, на улице.
Вот тут-то и позвонила Татьяна Стуколова и радостно поведала, что Борис Николаевич все-таки приедет, прямо вот-вот, буквально через минутку. В ответ ей смущенно сообщили, что все уже благополучно закончилось, студенты отбыли, но в наличии имеются другие пары, тоже, кстати, на вид неплохие, которые изъявляют полную готовность быть поздравленными официальными лицами. О других парах Татьяна слышать не желала и, придя в неописуемую ярость, потребовала от директрисы загса вернуть всех на место и привести несчастных молодоженов в прежнее, добрачное состояние.
Сотрудники ЗАГСа бросились в погоню за новобрачными и настигли компанию уже возле машин. Просьба повторить церемонию студентов обескуражила. Возмущенная до глубины души невеста заявила что «пережени-ваться» она ни за что не станет, поскольку хуже этой приметы нет ничего. Ее пытались уговаривать, но характером она выдалась в папашу-борца, то есть чем сильнее на нее давили, тем больше она багровела и сердилась. Ректор, которому уже дважды звонила взвинченная Татьяна, попробовал пугнуть невесту тем, что, если она будет и дальше артачиться, мэрия оставит чету без обещанной квартиры. Тогда новобрачная со слезами на глазах выкрикнула, что пусть мэрия подавится своей квартирой, а замуж она выходила по любви, а не по расчету, правда, Павлик? (Павликом, соответственно, звали мужа.) При этих словах матушка Павлика опять разрыдалась и примкнув к невесте, взяла ее под руку в знак полной женской солидарности.
Теряя терпение, ректор прикрикнул на них, чтобы прекратили истерику, но тут раздухарившийся Павлик расправил узкие плечи и потребовал от него вести себя прилично. Деканы перемигнулись, а взбешенный ректор назвал жениха сосунком. На что жених, вернее, теперь уже муж Павлик, сообщил, что считает ниже своего достоинства продолжать дискуссию в таком тоне и вместе со своими дамами гордо двинулся прочь. Но уехать им не дали.
В дело резко вмешался наряд милиции, присланный Татьяной от имени Президента Российской Федерации. Павлика схватили с двух сторон и, зажав в тиски, поволокли назад, в ЗАГС. Весил Павлик легче бумаги и достойного отпора оказать не мог, но извивался, как уж. Новобрачная с криком вцепилась в милиционеров. Матушка же жениха в слезах бросилась звонить отцу невесты. Тот не успел отъехать далеко и, сорвавшись с полдороги, появился как раз тогда, когда жениха подтаскивали к парадному входу, а новобрачная оглашала улицу призывами о помощи.
Увидев схватку молодых с милицейским отрядом, папаша впервые в жизни испытал к новообретенному родственнику прилив симпатии. С криком «держись, сынок!», он бросился на подмогу. Капитан милиции был незамедлительно отправлен в партер и, кажется, даже травмирован. Папаша успел завалить еще одного милиционера, прежде чем на него обрушился град ударов. Павлик, кстати, тоже изловчился и кого-то укусил. Один их деканов неожиданно примкнул к мятежникам, получил дубинкой по голове и был захвачен в плен.
Татьяна, отделившаяся от нашей делегации, вырвалась вперед и руководила действиями милиционеров лично, азартно выкрикивая команды. Несмотря на отчаянное сопротивление бывший борец был сломлен превосходящими силами стражей порядка. И его, и брыкливого жениха, и взбунтовавшегося декана затащили в ЗАГС и затолкали в туалет. Туда же засунули и женщин.
7
Все эта боевая операция завершилась буквально за минуту до того, как Ельцин высадился возле дворца и был бурно встречен муниципальной массовкой. Ничего не подозревая, президент все-таки разрезал ленточку, поблагодарил перед камерами Силкина и Лисецкого за их вклад в разрешение демографического кризиса в стране, после чего делегацию спешно переправили на второй этаж. Боня, Артурчик и я замыкали шествие и потому стали невольными свидетелями того, как разгоряченные сражением милиционеры совещались с Татьяной о том, что предпринимать дальше. Вдоль стен жались женихи и невесты, чья очередь еще не подошла. Они были потрясены.
Тонким чутьем царедворца Артурчик сразу уловил что-то неладное. Оставив нас, он приблизился к Татьяне и мягко попросил ее объяснить, что происходит. Запинаясь, Татьяна принялась сбивчиво ему рассказывать. Кажется, до нее лишь в эту минуту дошло, что в пылу служебного рвения она хватила через край.
Положение и впрямь сложилось на редкость непростое. Президент, толпа чиновников и журналистов с телекамерами ожидали наверху, а как заставить оскорбленных новобрачных повторно расписаться, никто не знал. Воинственная энергия Татьяны улетучивалась. Хватая Артур-чика за руки, она путалась, загнанно озиралась по сторонам и хлопала глазами.
Не теряя времени, Артурчик нырнул в мужской туалет, откуда доносилось злобное мужское рычание и жалобное женское всхлипывание, и извлек на свет всю свадебную процессию, растерзанную и помятую. Мужчины были в кровоподтеках и ссадинах. У папаши был почти оторван рукав пиджака, у жениха разбиты очки. Наряды зареванных женщин тоже находились в беспорядке. Особенно жалко выглядела фата невесты, а на длинном подоле ее розового платья отпечатались следы чьих-то ботинок.
Артурчик округлил сливовые глаза с таким возмущением, словно ему никогда в жизни не приходилось видеть ничего подобного.
