— И часто ты так тренируешься? — со скрытым сарказмом спросил Лисецкий.
— Да, считай, каждый день! — простодушно ответил Поливайкин. В следующую секунду он уже спохватился.
— Конечно, только после работы, — прибавил он торопливо. Другие генералы, отвернувшись, прятали насмешливые улыбки.
— Где вот только карты найти? — вздохнул Ельцин, с надеждой оглядывая присутствующих.
— Это найдем, не сомневайтесь, — успокоил его Поливайкин. — Было бы желание. Как говорится, была бы шея, а хомут найдется.
На мгновенье у меня мелькнуло подозрение, что Поливайкин носил колоду с собой.
— Ну, тащи, — оживился Ельцин. — Двое на двое и сядем. Ты со мной. А Лисецкий вон пускай Разбашева берет в напарники.
Пришпоренный перспективой стать партнером президента, Поливайкин пулей выскочил из каюты.
3
Засаленную колоду карт отыскали у команды. Конец стола, где сидел президент, расчистили от еды и напитков. Игроки расселись парами, остальные, встав со своих мест, сгрудились вокруг них.
— По народному обычаю надо выпить, — сообщил Ельцин. — А то карта не пойдет. Только по-быстрому, без речей.
Видя, что президенту не терпится начать, все выпили наспех, не закусывая.
— Ну, кто сдавать будет? — поинтересовался Ельцин, потирая ладони.
— Давайте я, — предложил Разбашев.
Холеными пальцами с маникюром он взял потрепанные карты и не очень умело принялся их тасовать. Опытный преферансист Лисецкий с долей презрения следил за его манипуляциями.
— Меси лучше, — подначивал Разбашева Поливайкин, оглядываясь при этом на Ельцина и проверяя, нравится ли ему такой задиристый тон. — Как говорится, кто не умеет работать головой, работает руками.
Разбашев гневно сверкнул глазами на начальника УВД, но тот и бровью не повел. Еще десять минут назад он, конечно, ни за что не позволил бы себе подобную реплику в адрес директора автозавода. Но теперь, когда он играл на руку с президентом, он мог творить что угодно. Разумеется, если президент позволял. Президент пока позволял, одобрительно кивая.
— На что играем-то, Борис Николаевич? — фамильярно подмигивая, продолжал Поливайкин.
— Как на что? — притворно удивился Ельцин, подмигивая в ответ. — Кто останется, тот под стол лезет.
Колода едва не выпала из рук Разбашева. С лица Лисецкого слетела улыбка.
— Зачем под стол? — изменившимся голосом осведомился Разбашев. — Это... как-то ни к чему, — он не находил слов и запинался.
— А иначе нельзя! — с воодушевлением возразил Ельцин. — Мы проиграем — значит, мы полезем. Вы проиграете — уж не обессудьте! А ты как думал? Обычай такой!
Разбашев с Лисецким побледнели и переглянулись. Представить себе президента лезущим под стол было невозможно. Следовательно, его проигрыш был абсолютно исключен. Это понимали все: от враз обнаглевшего Поли-вайкина до пожилого губернаторского помощника, переживавшего за Лисецкого и беспомощно топтавшегося рядом. Ловушка захлопнулась.
Губернатору и директору автозавода предстояло публично пережить незабываемый позор, причем обеспечить его себе они были обязаны самостоятельно, приложив к этому все старания. Разбашев дрожащими руками закончил сдачу.
— У меня козырная шестерка, — тихо сообщил Лисецкий. Он был подавлен: — Мы ходим.
— Почему это вы? — тут же заспорил Поливайкин. — Вы сдавали, значит, нам ходить.
— Пусть начинают, — остудил его Ельцин. — Им же хуже будет.
Последнюю фразу он мог и опустить. То, что Лисецкому с Разбашевым лучше уже не станет, было и так понятно.
Лисецкий опасливо зашел к Ельцину с шестерки треф. Разбашев положил еще шестерку пик. Ельцин засопел и принял.
— Давай еще козырную! — потребовал он у Лисецкого, и тот послушно положил червовую шестерку.
— Это вам на погоны! — угрюмо пообещал президент.
Затем Разбашев вяло атаковал Поливайкина, но начальник УВД без труда отбился. Под Лисецкого он зашел с восьмерки пик, Ельцин добавил. Лисецкий, все еще не пришедший в себя, кое-как покрыл карты и покосился на Ельцина, пытаясь угадать, что тот задумал. Ельцин был увлечен игрой. Он действовал по какой-то своей системе, принимал практически все взятки, что-то считал, шевеля губами, гримасничал и загибал пальцы.
— Ты, главное, козыри копи! — наставлял он Поливайкина.
— А это обязательно, — соглашался тот, бессовестно жульничая и заглядывая в карты то Разбашеву, то Лисецкому.
— Не любим, значит, мы бубну! — вслух сообщал он свои наблюдения Ельцину, подкладывая Лисецкому бубнового валета. — Ох и не любим!
Впрочем, Лисецкий и Разбашев и без того поддавались изо всех сил. Они принимали там, где могли отбиться, ходили не с парных карт и совершали множество других нелепых ошибок. Привлеченные слухом о необычной забаве, в нашу каюту потихоньку набились и те, кого оставили на палубе. Вместе с официантами они жались вдоль стен, вытягивая шеи. Сейчас на них никто не обращал внимания. Все, как завороженные, следили за игрой.
— Вот уж мы их научим! — подбадривал Поливайкина раскрасневшийся Ельцин. — А то, понимаешь, строят из себя. Понимаешь! — От возбуждения он выражался невнятно.
Игра приближалась к финалу. Поливайкин раскрылся, выложил перед Лисецким последнюю даму и выскочил, как мне показалось, с некоторым сожалением.
— Вы как сидите? Нормально? — осведомился он у Ельцина.
— За меня не бойся, — успокоил его Ельцин. — Ты за них бойся.
Поливайкин хохотнул, предвкушая потеху. Разбашев вопросительно взглянул на Лисецкого, тот незаметно пожал плечами и неуверенно покрыл даму козырем. Теперь ход перешел к нему. Он начал с десяток, Разбашев осторожно добавлял, но Ельцин успешно отразил все их атаки, кажется, впервые за время игры. На руках у него оставалось четыре карты.
— А теперь глядите сюда! — требовательно провозгласил президент.
Он заставил сначала Разбашева принять козырного короля, а затем сунул Лисецкому козырного туза. Тот, нахохлившись, молча принял. Растягивая удовольствие, президент поднял было рюмку, но передумал и отодвинул ее в сторону.
Лисецкий обреченно ждал. Ельцин набрал в легкие воздуха и, выдохнув, лихо шлепнул на стол две оставшиеся карты. Это оказались те самые шестерки, с которых началась игра.
— Видали?! — торжествуя спросил президент.
По каюте прокатился шепот восхищения. Подобное окончание игры считается у любителей подкидного дурака особенно эффектным и исключительно постыдным для проигравшего. Взяв карты в обе руки, Ельцин с размахом хлопнул одной по плечу Лисецкого, а другой — по плечу Разбашева.
— На погоны, как и обещал! — ликуя, объявил он.
Лисецкий натужно рассмеялся. Разбашев тоже попробовал улыбнуться, но у него не получилось.
