— Ну, а что, нельзя эти билеты купить, что ли? — упорствовал Владик.
— Да у кого купить? У Андрюхи Решетова? Иди купи! Ты еще Храповицкому предложи долларов двести, может, он поведется. Да хватит нам трех! Ты с Дианкой пойдешь, ну а я уж, так и быть, один потащусь, без Олюшки. Хоть напьюсь раз в жизни.
— А генерал как же?
— А зачем тебе генерал? — изумился Боня. — Орденами греметь? Вот, нашел себе друга. Ты еще про уборщицу нашу вспомни!
— Все-таки он — президент нашей фирмы.
— Да фуфел он дырявый, а не президент! Мне-то ты зачем это втираешь? Пусть дома сидит, телевизор смотрит. Гусь свинье не товарищ. — Воспринимать генерала всерьез Боня отказывался наотрез.
В кабинет впорхнула взволнованная секретарша.
— Владислав Ефимович, — начала она, заикаясь, — к вам тут...
— Уйди, — отмахнулся Владик. — Не видишь, я серьезным делом занят?
— Там папа пришел, — пролепетала секретарша.
— Какой папа? — воззрился на нее Боня. — У меня нету папы. Я вообще сирота! Слышь, ты лучше скажи, когда в баню пойдешь?..
Ответить на это галантное предложение, повторяемое Боней в среднем пять раз на дню, секретарша не успела. Следом за ней в кабинет бочком, втянув живот и стараясь ее не задеть, протискивался Ефим Гозданкер.
— Не ожидал? — смущенно улыбаясь, проговорил он, обращаясь к Владику. — Я уж давно собирался заглянуть. А тут мимо проезжал. Думаю, надо проведать.
От неожиданности Владик вскочил.
— Нет, — растерянно пробормотал он, недоверчиво оглядывая отца с головы до ног. — Вот уж кого действительно не ожидал. Странно, что ты вспомнил.
— Ну, я пойду, — заторопился Боня, радуясь возможности избежать настойчивых просьб Владика. — А то дел еще полно! Дети не кормлены, скотина не мыта. То есть наоборот.
И прежде чем Владик открыл рот, Кравчук выскользнул из кабинета.
— А я вот решил заехать, — повторил Ефим, видимо, не зная, что еще сказать. — Ничего? Не помешал? — запоздало спохватился он.
— Да нет. — Владик все еще не мог прийти в себя. — Чай, кофе?
— Мне чайку. Зеленого, если можно. Я кофе стараюсь не пить. Вредно.
И улыбка, и интонация Ефима были довольно натянутыми. Он пристроился на стуле, с которого только что сорвался Боня.
— Здоровье бережешь? — усмехнулся Владик. Он понемногу начал успокаиваться. — Это правильно. Твое здоровье — достояние губернии.
Отец предпочел не заметить колкости. Он дождался, пока Владик отдаст необходимые распоряжения секретарше.
— Хорошо здесь у тебя, — заметил Ефим, оглядываясь кругом. — Рабочая атмосфера. А вместе с тем уютно. Надо и мне картины повесить...
— Папа! — бесцеремонно перебил его Владик. — Может, ты перестанешь чушь нести? Не отцовские же чувства тебя сюда привели? Правильно я понимаю?
— Ну зачем ты так? — смешался Ефим. — Я... действительно... от всей души. Надо же нам когда-нибудь сближаться. Ведь глупо получается: живем в одном городе, а будто не знакомы. Так мы скоро и узнавать друг друга перестанем. Встретимся на улице — и не поздороваемся.
— Папа! — с укором воскликнул Владик.
Ефим осекся, вздохнул и замолчал, сделав скорбное лицо. С минуту никто из них не произнес ни слова. Секретарша вошла с чаем. Ефим, обрадовавшись ее появлению, засуетился, помогая ей расставить чашки. Владик не шелохнулся. Уходя, она на секунду задержалась в дверях, окинув отца и сына любопытным взглядом.
— Я жду, — напомнил Владик безжалостно. Ефим опять вздохнул и завозился.
2
— А ты в Америку не хочешь съездить? — вдруг спросил он. — Я там курсы нашел интересные при Гарвардском университете. По экономике. Я бы, может, тоже с тобой слетал. Все расходы я, конечно, возьму на себя, — прибавил он торопливо. — Гарвардские дипломы получим, представляешь? Не хуже картин на стене смотреться будут, а?
Он даже дружески подмигнул, уверенный, что сын не устоит перед искушением. У Владика на мгновенье отвисла челюсть.
— А еще говорят, что люди не меняются! — вслух поразился он. — С ума сойти! В последний раз мы виделись с тобой лет девять назад. Я собирался поступать на юридический факультет, и мне было необходимо дать взятку. Я попросил у тебя взаймы. Не помню сейчас сумму, но какие-то сущие копейки были. Обещал со временем тебе вернуть. Ты отказал...
— У меня тогда не было денег! — поспешно перебил Ефим. — Я же работал простым научным сотрудником. Ты же знаешь!
— Я понимаю, — сочувственно кивнул Владик. — Ты тогда бедствовал. Другая семья. Заботы. Нищета. Ты в то время, кажется, только-только купил новую квартиру. Машину поменял. С хлеба на воду перебивался.
Он в упор посмотрел на отца и, видя, что тот сделал протестующее движение, улыбнулся:
— Да я не обижаюсь. Честно, пап. Было и прошло. Я просто пытаюсь сообразить, с чего такая запоздалая забота о моем образовании? Гарвард! Подумать только!
— Я хотел тебе помочь. Но не было возможности, — защищался Ефим. — А теперь она появилась.
— То есть у тебя появились деньги? — уточнил Владик.
— Ну да, — промямлил Ефим. — И это тоже.
— А что еще? — допытывался Владик.
— Ну как тебе сказать? — замялся Ефим. — Я по-другому стал смотреть на вещи.
— Представь себе, я тоже, — подхватил Владик. — И не в последнюю очередь потому, что у меня, как и у тебя, завелись кое-какие деньжата. Немного, конечно, но мне хватает. Так что если уж тебе не терпится повысить свой культурный уровень, то езжай-ка ты один. Хоть в Америку, хоть в Африку. Там, говорят, тоже курсы есть. Для молодых полигамных отцов. А расходы я, так и быть, возьму на себя. Еще вопросы ко мне есть?
Ефим насупился и уставился в стол.
— Я понимаю, что у тебя имеются основания обижаться на меня, — проговорил он, не поднимая глаз. — Все эти годы я не проявлял достаточного участия в твоей судьбе...
— Ой-ой! — не утерпел Владик. — Как трогательно! Ты еще залезь на стул и стихи прочти!
— И все-таки я полагал, что наш разговор сложится несколько иначе, — обиженно заключил Ефим.
— Извини, что не оправдал твоих надежд, — язвительно заметил Владик. — Что не стал космонавтом. Воображаю, как бы ты мною гордился! Первый еврейский космонавт! Мне бы, наверное, почетное гражданство Израиля предложили.
Владик поднялся, давая понять, что встреча закончена. Но Ефим остался сидеть. Он провел ладонью по лицу и поднял на Владика увлажнившиеся глаза.
— Ты можешь меня выслушать? — умоляюще спросил Ефим. — Сядь, пожалуйста. Я тебя прошу.
Владик состроил гримасу, но сел, всем своим видом выражая покорность и скуку. Ефим пригладил бороду и пошевелил мокрыми губами. Он чувствовал себя ужасно неуютно.
