— Мне нужен ребенок! Я же тебе не сука стерилизованная!
Она никогда не выражалась так резко, боялась. Его глаза сразу стали колючими. Он бросил на нее злой взгляд. Когда она сидела, ее крупные бедра выглядели еще массивнее. Он подумал, что она напоминает ему именно стерилизованную суку. Разжиревшую истеричную стерилизованную суку.
— Ты можешь уйти от меня, найти себе другого мужчину и рожать сколько тебе влезет, — холодно сказал он. — Хоть десяток. Хоть два.
Эту фразу он всегда говорил в ответ на ее упреки.
— Ты меня не любишь! — воскликнула она с обидой. Это он тоже слышал по пять раз на дню. Обычно он пропускал ее слова мимо ушей. Но не в этот раз.
— Да, — сказал Храповицкий. — Я тебя не люблю. Он сам поразился тому, как просто и буднично это у него получилось. Он давно хотел сказать ей это.
— Ты врешь! — закричала она и замахала руками. — Обманываешь. Ты просто хочешь сделать мне больно. Все из-за твоих проклятых баб! Из-за этих продажных проституток!
— Из-за каких баб? — ощетинился он.
Дик уже давно беспокойно переступал на лапах и подавал голос.
— Я все знаю! Мне рассказывают... — вырвалось у нее. Он сразу напрягся.
— Ты опять встречалась с этими сплетницами? — прошипел он. — Я же тебе запрещал!
— Они не сплетницы... — попыталась заступиться она за подруг, но он не дал ей договорить.
— Завтра, ты слышишь меня? Завтра утром ты перебираешься к себе! — отчеканил он. — Я больше не желаю тебя видеть.
Лицо его было жестким. Олеся поняла, что он говорит всерьез.
— Вовочка! — взмолилась она.
— Точка! — заорал Храповицкий, перекрикивая отчаянно лающего Дика. — Все кончено! Поняла?!
— Они сами меня позвали! — в ужасе хныкала Олеся. — Я не хотела ехать!
Она все еще сидела на полу.
— Завтра утром, — непреклонно повторил Храповицкий. — Я не собираюсь к этому возвращаться.
Повернувшись, он вышел из гостиной и начал подниматься по лестнице в гардероб. Олеся все еще сидела на полу. Закрыв лицо руками она плакала. Дик, потолкавшись, опустился рядом, положил тяжелую голову ей на колени и издал протяжный ноющий звук.
4
— Мамочка, помоги! — надрывался маленький Витюша. — Мамочка!
— Виктор, да сделай же что-нибудь! — кричала перепуганная Анжелика. — Ну скорее!
— Где эта чертова охрана?! — ревел Виктор, прыгая по лестнице вверх и вниз. — Уволю скотов!
Видя, как беспомощно мечутся родители и слыша их крики, Витюша заходился еще сильнее. У Крапивиных стоял настоящий переполох. Маленький Витюша застрял между перил, и Виктор с Анжеликой никак не могли его вытащить.
Вечер, впрочем, начался довольно мирно. Виктор ночевал сегодня дома, и Анжелика, зная, что он любит возиться с трехлетним сыном, отпустила няньку. Часа полтора оба Виктора упоенно носились по квартире, сшибая мебель и визжа от восторга, причем Витюша, к огорчению Анжелики и радости отца, расколотил мячом купленную Анжеликой вазу. Затем взмыленный Виктор взмолился об отдыхе.
Вдвоем они искупали неугомонного Витюшу, обрызгавшего напоследок отца с ног до головы водой, и Анжелика с ребенком отправились на второй этаж укладываться спать. Там у мальчика была спальня и огромная комната для игр. А Виктор спустился вниз, выпил рюмку коньяку и в ожидании Анжелики уселся в гостиной смотреть какой-то порнофильм, который ему горячо рекомендовал Вася.
Засыпать Витюша никак не хотел, придумывал разные отговорки, вертелся, а потом попросил воды. Анжелика пошла за водой вниз, на кухню, а сын тихонько прокрался за ней и, остановившись на лестнице, просунул голову сквозь перила — посмотреть, что делает мама. Вытащить голову назад он не сумел, она безнадежно застряла. И началось!
— Ты перила, перила раздвигай! — восклицала Анжелика. — А я попробую его вытолкнуть!
— Да не раздвигаются они! — пыхтел Виктор, красный от натуги. — Черт! Зови охрану, пилить будем!
Они толкались и мешали друг другу. Витюша верещал без перерыва и топал ножками. В своих тщетных попытках ему помочь родители только дергали мальчика и делали ему больно. От напряжения и страха на пухлом хорошеньком личике ребенка полопались капиллярные сосуды, и круглые перепуганные глазенки налились кровью. Перила были белыми, под мрамор, из прочного синтетического материала, с деревянной основой. Сдвинуть их Виктор не мог, как ни старался.
— За охраной беги! — заорал он на Анжелику. — Да скорее же, мать твою!
Кубарем скатившись вниз и не теряя времени на поиски радиостанции, Анжелика прямо в тонком халате выскочила на крыльцо. Через минуту появились двое охранников. Анжелика метнулась назад к Виктору и сыну, а охранники, не решаясь ступить в обуви на ковры, замешкались у входа, снимая ботинки.
— Вы что копаетесь, олухи! — рявкнул на них Виктор. — Да плевать на ваши валенки! Сюда, быстрее!
Охранники, пихаясь, поднялись к ним.
— Давайте мы раздвигать будем, а вы голову тащите, предложил один.
— Бесполезно! — огрызнулся Виктор. — Пилить надо!
— Да он задохнется к этому времени! — запричитала Анжелика.
При этих словах ребенок разразился новым приступом плача.
В это время второй охранник, усатый, большой, грузный, немолодой, осторожно отодвинул Анжелику в сторону плечом и, протиснувшись к застрявшему мальчику, положил ему на затылок свою лапищу, почти полностью закрыв ладонью его хрупкую голову.
— Тихо-тихо, — успокаивающе забасил он. — Чего ты расшумелся? Вон мамку с папкой как испугал.
Он мягко повернул голову ребенка и медленно, боком, начал ее вытаскивать. Витюша скользнул курносым носом по гладкой поверхности перил, пискнул и через секунду оказался на свободе.
— Мамочка! — закричал он и плача бросился к Анжелике.
Та, тоже плача, но уже улыбаясь, подхватила его, прижала к себе и без сил опустилась на ступеньки.
— Как это у тебя получилось? — выдохнул потрясенный Виктор.
— Да, чай, свои есть, — самодовольно усмехнулся охранник. — Тоже озоруют.
Они начали спускаться по лестнице.
— Стой! Стой! — закричал Виктор, бросаясь за ними вслед.
Он пошарил в карманах, достал две стодолларовые купюры и сунул их Витюшиному освободителю. Потом вынул еще одну и отдал второму, который предлагал Раздвигать. Руки у Виктора все еще тряслись.
— Спасибо вам, — проговорил Виктор. — Спасибо, Ребята.
— Да за что, Виктор Эдуардович? — укоризненно проговорил усатый. — Не надо мне. Я не возьму.
Второй охранник между тем уже спрятал деньги в карман своей куртки.
