– Извините, я, кажется, не очень вежливо говорила с вами по телефону. Подождите, сейчас я дам задание и мы поговорим. – Она взглянула на часы и хлопнула в ладоши: – Эй, люди! Начинаем. Не забывайте, что мы платим Линде за каждый час. Начнем с набросков, на каждый я даю по минуте. Это для того, чтобы расслабиться, так что не беспокойтесь, если получится ерунда. Постарайтесь схватить главное. Не жалейте места. Мне не нужны миниатюры в углу листа. Бетси будет следить за временем. Как только прозвенит колокольчик, вы хватаете следующий лист бумаги и переходите ко второму наброску. Вопросы есть? Нет? Тогда за дело. Давайте работать весело.
Поднялся небольшой шум, все занимали свои места за мольбертами. Натурщица покинула табурет, сбросила халат и, наклонившись, оперлась руками о спинку деревянного стула. Ее спина прихотливо выгнулась. Выглядела она, как самая обычная женщина – довольно толстая, с неправильными пропорциями, большой грудью. Одна из женщин, сидевших рядом со мной, бросила на натурщицу короткий взгляд и принялась рисовать. На бумаге у нее появилась линия плеч, спины. Кроме музыки, не было слышно ни звука.
Ре подмигнула мне. Глаза у нее были не то карие, не то зеленые. Она двинулась к выходу, я последовала за ней. Мы вышли из коридора на улицу. Было уже прохладно. Она достала сигарету и закурила.
– Вы когда-нибудь рисовали? Я заметила, что вы смотрели на них с интересом.
– Вы действительно можете научить их рисовать?
– Конечно. Вы тоже хотите попробовать?
– Не знаю, – улыбнулась я. – Мне, наверное, трудно будет сосредоточиться. Я никогда не занималась никаким творчеством.
– Тогда вы просто обязаны попробовать. Уверена, вам понравится. Сейчас как раз осенний семестр, я даю основы рисунка. Здесь учатся те, кто никогда раньше этим не занимался. Если хотите, я буду давать вам индивидуальные задания и вы быстро догоните остальных. – Она бросила взгляд на стоянку машин.
– Кто-то должен подъехать? – спросила я.
Она повернулась ко мне.
– Должна подойти моя дочь. Имеет намерение похитить мою машину. Опять укатит куда-то на целый вечер, а я добирайся домой на перекладных.
– Нет проблем, я вас подброшу.
Ре опять заговорила о своих курсах по рисованию, видимо, она надеялась отодвинуть наш разговор.
– Я сама начала рисовать в двенадцать лет. Даже сейчас помню, как это было. Шестой класс. Мы на экскурсии в небольшом парке с прудом. Каждый выбирал сюжет для своего рисунка. Все бросились к фонтану – там в середине были мраморные скульптуры. А я подошла к ограде и стала рисовать сетку. Знаете, бывает такая – с крупными ячейками. И у меня получился совершенно потрясающий, живой рисунок. А у остальных – обычные для шестиклассников картинки. Это было как озарение – как будто что-то щелкнуло в мозгу. После этого я всегда была лучшей в классе по рисунку. Рисовала все подряд.
– Просто зависть берет. Я всегда считала, что рисование – это нечто недостижимое. Могу я спросить вас про Изабеллу? Вы говорили, что у вас не очень много времени.
Она отвернулась, голос сразу стал глуше:
– Конечно, спрашивайте. Почему бы и нет? Я разговаривала сегодня днем с Симоной, она передала, что примерно вас интересует.
– Простите, кажется, я напутала с Морли Шайном. Из его бумаг следовало, что он уже встречался с вами. Мне нужно прояснить кое-какие неясные моменты.
Она нервно повела плечами.
– Я об этом человеке впервые слышу, еще раз говорю вам. Предложи вы мне вторично поговорить на ту же тему, я бы точно отказалась. Так что же вы хотели от меня?
– При каких обстоятельствах вы встретились с Изабеллой впервые?
– Это случилось в университете. На занятиях по графике. Мне тогда было восемнадцать, у меня уже был ребенок, но не было мужа. Типпи исполнилось два года. Ее отец, надо признать, часто помогал нам, сидел с ребенком, выручал с деньгами. Но это был совсем не тот мужчина, который был мне нужен...
Я тут же мысленно представила себе юного наркомана с прыщом на носу, долговязого, с длинными непромытыми патлами.
– ...Изабелле к тому времени исполнилось девятнадцать, она была обручена с парнем, который впоследствии погиб в какой-то глупой потасовке на прогулочной яхте. Мы с ней, конечно, не были готовы к тому потоку дерьма, который вылила на наши головы судьба, но из передряг вышли подругами на всю жизнь. Мы дружили четырнадцать лет, и мне ее теперь по-настоящему не хватает.
– Вы дружите и с Симоной?
– Да, в какой-то степени, но это совсем не те отношения, которые были у меня с Изабеллой. Они хотя и сестры-двойняшки, но совершенно разные по характеру... просто удивительно, как бывает. Изабелла была совсем особенным человеком. Да-да, я не преувеличиваю. У нее был настоящий талант. – Она помолчала, сделала последнюю затяжку и выбросила окурок на стоянку. – Типпи очень привязалась к Изабелле, та была для нее второй матерью. Она даже доверяла ей те секреты, которые скрывала от меня. Я не обижаюсь, так бывает в жизни. Я уверена, есть вещи, которые матерям лучше не знать совсем. – Ре подняла кверху палец: – Давайте устроим перерыв, я пойду взгляну, как там дела в классе.
Она приоткрыла дверь в класс. Я увидела, как один из учеников, мужчина лет шестидесяти, с совершенно растерянным лицом поднял руку, подзывая преподавательницу.
– Подождите секунду, – бросила мне Ре. – Мне за это платят, надо отрабатывать.
Мужчина что-то зашептал на ухо Ре. Та отвечала ему жестами, очень похожими на язык глухонемых. Мужчина, однако, понял не сразу, а только со второй попытки. Натурщица в очередной раз сменила позу. Теперь она сидела на высоком табурете опершись одной ногой о перекладину. Я видела линию ее согнутой ноги и ягодицы, сплющенных о жесткое сиденье табурета. Ре двигалась по рядам, переходя от мольберта к мольберту.
Я услышала у себя за спиной шаги и обернулась. Но мне приближалась девушка в тугих джинсах и высоких шнурованных ботинках. На ней была ковбойская рубашка, через плечо – ковбойская сумка. Типпи. Судя по лицу, не совсем удачная копия своей матери, но оставалась надежда, что позже она обретет какую-то свою красоту. Пока что Типпи представляла карандашный набросок к картине, которую собираются писать маслом. Широкие скулы, припухшие щеки несколько смягчали неплохие зеленые глаза, и длинные волосы, унаследованные от матери. Ей было около двадцати, чуть меньше или чуть больше. Она улыбнулась мне.
– Не видели мою мать?
– Она сейчас подойдет сюда. Так это ты – Типпи?
– Да, – сказала она, не скрывая удивления. – Разве мы знакомы?
– Я только что говорила с твоей мамой, и она сказала, что ты явишься с минуты на минуту. Меня зовут Кинси.
– Вы тоже преподаете в этой школе?
Я отрицательно покачала головой.
