Я посмотрела на него долгим, испытующим взглядом. Почему я никак не могла поверить его рассказам? Возможно, потому, что он и сам не всегда понимал, врет он или говорит правду. Ни с того ни с сего я спросила его:
– Кэртис, тебя когда-нибудь привлекали к ответственности за лжесвидетельство?
– Лжесвидетельство?
– Ну да, черт побери! Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю. Отвечай на вопрос, и хватит об этом.
Он почесал в затылке и отвел взгляд в сторону.
– Меня никогда не ПРИВЛЕКАЛИ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ.
– О Боже! – воскликнула я.
Я встала из-за стола и пошла к выходу. За спиной послышались его поспешные шаги. Взглянув назад, я увидела, как он бросил на стол несколько купюр и побежал следом за мной. Я вышла на стоянку, зажмурилась от яркого солнца.
– Эй, подожди! Я скажу тебе правду.
Он схватил меня за плечо, я вырвалась.
– На скамье для свидетелей ты будешь выглядеть, как дерьмо. Ты же не вылезал из тюрьмы, тебя привлекали и за лжесвидетельство...
– Нет, это было только один раз. Ну, два. Если считать еще ту историю...
– Не хочу больше ничего слышать! Ты уже один раз соврал. Соврешь еще раз, если кто-нибудь поймает тебя на чем-то. Так что у адвоката Барни будут все основания отозвать тебя из свидетелей.
– Не понимаю, почему ты мне не веришь? – изобразил он удивление. – Если я один раз солгал, это не значит, что в следующий раз я не скажу правду.
– Ты даже не чувствуешь РАЗНИЦУ, Кэртис. Вот что меня убивает.
– Нет, я чувствую, правда.
Я открыла дверцу своей машины и опустила стекло. Села за руль и резко захлопнула дверь, едва не защемив его руку. Достала из бардачка свою визитную карточку и бросила ее в окно.
– Позвони мне, когда надумаешь сказать правду.
Я включила зажигание и взяла с места в карьер, обдав Кэртиса облаком пыли.
Я ехала к себе в офис и по дороге слушала радио. Часы показывали 15.35, и, конечно же, припарковать машину было негде. Я как-то не сообразила, что Лонни уехал и его место на стоянке свободно. Вместо того чтобы спокойно поставить туда машину, я выписывала сумасшедшие круги по ближайшим кварталам, выискивая хотя бы крохотное местечко для парковки. С большим трудом втиснулась в какую-то щель, при этом задний бампер машины закрывал-таки выезд из чьего-то гаража. За это меня вполне могли бы оштрафовать. Слава Богу, инспекторов рядом не было.
Остаток дня я разбирала бумаги. Предстояла еще встреча с Лаурой Барни, но, откровенно говоря, я больше думала о том, чтобы переговорить с Лонни по телефону, если он позвонит. Ноги сами привели меня к столу Иды Руфь. Она долго объясняла мне, что разыскать Лонни по телефону практически невозможно, а я все не отходила и надеялась на чудо.
– Он никогда не звонит сюда, когда работает в другом городе, – уже в сотый раз твердила мне Ида.
– А ты ему звонишь?
– Нет, если нет ничего срочного. Он не любит, когда его отвлекают.
– Как ты думаешь, ему нужна информация о том, что его основной свидетель отказался от своих показаний?
– Не думаю. Он сейчас занят совсем другим делом. Я с ним работаю уже шесть лет и знаю его привычки. Я могу оставить ему сообщение на автоответчике, но наверняка он не обратит на него внимания до тех пор, пока не закончится процесс, где он сейчас занят.
– А что делать мне, пока он не вернулся? Ненавижу терять попусту время и жечь бензин.
– Делай, что сочтешь нужным. Ты все равно не получишь от него никаких указаний до девяти часов утра понедельника.
Я посмотрела на свои часы. Была только среда, 16.05.
– У меня встреча в клинике через полчаса. После этого я, пожалуй, поеду домой и займусь уборкой, – поделилась я с Идой своими планами.
– Уборкой?
– Я делаю генеральную уборку каждые три месяца. Меня научила этому тетка. Я выбиваю ковры, перестирываю все постельное белье...
Ида посмотрела на меня с отвращением.
– А почему бы вместо этого не покататься на лошадях в Лос-Падрес?
– Я не настолько люблю природу, Ида. Кроме того, там в горах всегда полно слепней. Бр-р-р. Один такой гад может высосать всю кровь. Да еще заразу какую-нибудь подхватишь.
Ида улыбнулась: ничего, мол, со мной не поделаешь.
Кое-как навела я порядок на своем столе и закрыла кабинет на ключ. Конечно, любопытно было взглянуть на первую жену Дэвида Барни, хотя я не рассчитывала получить от нее какую-либо ценную информацию. Спустилась к выходу и доплелась до машины. Слава Богу, никто не успел прилепить к моему ветровому стеклу квитанцию о штрафе. Зато машина забастовала и отказывалась заводиться. Двигатель зловеще скрежетал, но не более того.
Я вышла из машины и открыла капот. Посмотрела на двигатель, как будто что-то понимала в этой механике. Из всех частей двигателя я узнавала только радиатор. С ним, судя по всему, был порядок. Тут я заметила, что несколько проводков были отсоединены от какой-то закругленной штуки. Вздохнув, я вернула их обратно, надеясь на лучшее. Снова села за руль, и в этот момент рядом остановилась машина. Я повернула ключ зажигания, и мотор завелся.
– Помощь не нужна? – Водитель остановившейся машины опустил боковое стекло.
– Спасибо. Кажется, все в порядке. Я мешаю вам проехать?
– Нет-нет. Места достаточно. У вас что-то было с аккумулятором? Мне не взглянуть?
"Чего это он? – подумала я. – Мотор работает, помощь мне явно не нужна". Вслух же произнесла:
– Спасибо, но я вроде сама справилась.
Чтобы он убедился, я нажала на сцепление, лихорадочно соображая, как мне избавиться от этого назойливого типа. Вперед я выехать не могла, так как впритык с передним бампером стояла чья-то машина. Выехать задним ходом я также не могла – не пускала машина этого парня.
Он заглушил свой двигатель и открыл дверцу. Я не выключала зажигание и прикидывала, будет ли прилично, если я прямо сейчас опущу свое боковое стекло. С виду этот тип был довольно безобидным, его лицо показалось мне знакомым. Оно было довольно приятным, темные волосы у него на висках уже начинали седеть, ему было лет сорок. Нос прямой, крепкий подбородок. На нем была майка с короткими рукавами, джинсы, на ногах – туфли на босу ногу.
– Вы живете где-то поблизости? – ненавязчиво поинтересовался он.
Тут я его узнала. Улыбка сползла с моего лица. Я сказала:
– Вы – Дэвид Барни.
Он оперся локтями о мою машину и навис над моим окном. Я почувствовала, что от него исходит какая-то непонятная угроза, хотя в его поведении не было ничего угрожающего.
