– Ты меня не проведешь. Я тебя хорошенько изучил.
– Что ты имеешь в виду? – Я уже проползла достаточно и начала поворачивать. К этому моменту незащищенной у меня оставалась только верхняя часть туловища. Дэвида Барни и меня разделяли примерно двадцать пять футов. Я лежала на правом боку, и мои джинсы понемногу пропитывались кровью. Я осмотрела себя. Нога совсем онемела. Я приподнялась на локте и вытащила из кармана кольцо с ключами и прицепленным к нему крошечным фонариком.
– Кстати, о вранье. Оказывается, ты очень гордишься своим правдолюбием, – сказал он.
– От кого ты про это услышал?
– Так, интересовался. Удивительно, сколько всего узнаешь от людей, посидевших в тюрьме.
– Зато ты – настоящий мастер вранья, – сказала я. – Тебе ничего не стоит наплести, что пистолет у тебя девятизарядный.
Очевидно, мои слова он воспринял как лесть.
– Ты был так уверен, что я приду сюда. Почему? – Я попыталась привстать.
– Разве ты не поняла? Сама же сказала Кэртису, что хранишь оружие в офисе. Поэтому я и назначил встречу на птичьем базаре. Я же знал, что без оружия ты не пойдешь туда.
"Пора заканчивать эти игры", – подумала я, развернулась и привстала на одно колено, словно спринтер. Онемевшую ногу словно кто-то пронзил огромными иглами.
– Ты еще там? – донеслись сзади его слова.
Я не ответила.
– Куда ты собралась?
Я рванулась вперед и в два прыжка оказалась на кухне. Сквозь маленькое окошко пробивался слабый лунный свет. С одного взгляда я поняла, что здесь негде спрятаться. Тогда я выбежала из кухни и помчалась в комнату, где стоял ксерокс. Там притаилась в узком пространстве между ним и стеной. Правую ногу пришлось согнуть, и адская боль заставила меня прикусить губу. Правой рукой я сжимала пистолет, левой – фонарик. Ладони стали холодными и влажными от пота.
– Кинси? – окликнули меня из коридора. В любую минуту он может понять, где я прячусь, и открыть огонь. Зажатая в угол, я представляла удобную мишень для любого стрелка. Достаточно будет и одного выстрела.
– Эй, – крикнул Дэвид, – я, между прочим, с тобой разговариваю. – Судя по голосу, он находился где-то около офиса Лонни и явно нервничал.
Я попыталась дышать как можно тише.
Он выстрелил.
Даже прекрасно понимая, что он никак не может попасть в меня, я подпрыгнула от страха. Это был восьмой выстрел. Если у него восьмизарядный пистолет, значит, мне повезло. Если же девятизарядный, тогда придется туго – достаточно только обнаружить меня. Куда-то перебираться уже поздно. Я почувствовала, как меня охватывает озноб, словно перед обмороком. Страх наползал на меня, как холодный туман, и скатывался ледяными каплями по спине. Я вытерла рукавом пот.
Понятие смерти, на мой взгляд, само по себе довольно противоречиво – оно и буднично и предельно ужасно, абсурдно и беспредельно жестоко. Твое "я" цепляется за жизнь, но что-то в тебе готово подчиниться воле, влекущей тебя к смерти. Если я о чем и жалела, так это только о том, что уже не узнаю, как закончатся все истории с близкими и знакомыми мне людьми. Действительно ли Рози и Уильям всерьез полюбят друг друга? Доживет ли Генри до девяноста лет? Удастся ли Лонни с помощью всех уборщиц на свете отчистить ковер в коридоре от крови, которая лилась здесь рекой?
И еще – мне ведь столько еще не удалось доделать! Как глупо умирать вот так, во цвете лет. Но, с другой стороны, почему бы и нет?
Я сделала пару глубоких вдохов, стараясь не отключиться.
Совсем рядом, из коридора я услышала голос Дэвида Барни.
– Кинси?
Вот он уже в кухне, убеждается, как и я минуту назад, что там негде спрятаться. Возможно, он нарочно тянет время, дожидаясь, пока я не дам о себе знать. Думаю, он догадывается, что, кроме как в комнате для ксерокса, мне спрятаться негде. Я уже слышу его приглушенное дыхание.
– Привет. Ты здесь? Предлагаю проверить меня на лживость. Так есть у меня еще один выстрел или нет?
Я молчала.
– А как насчет леди? Она клялась, что у нее осталось два патрона. Лжет она или говорит правду?
Мои руки так сильно дрожали, что я вообще не могла целиться. Я просто направила дуло на дверной проем и нажала на спусковой крючок.
Он вскрикнул от боли. Этот горловой звук говорил о том, что он ранен, и ранен серьезно. Ну, слава Богу. И он не избежал моей участи. Он ввалился в комнату.
– Это твой девятый выстрел. – Он усмехался глупо и вымученно. Он строил из себя клоуна. – Так ты готова к смерти?
– Не скажу, что совсем готова, скажу только, что смертью меня уже не удивишь. – Я нажала на кнопку фонарика, тоненького лучика хватило, чтобы разглядеть его.
– А как насчет тебя? – спросила я. – Что, удивился? – И выстрелила в него практически в упор.
Фонарик я не выключала, мне нужно было увидеть результат.
Все было, как обычно. Когда стреляют в фильмах, то тело либо отбрасывается назад, либо человек, в которого стреляли, продолжает идти вперед, даже если его всего изрешетили и рубашка у него расцвечена крупным красным горохом. На самом деле такие выстрелы обычно бывают смертельными. Боль адская. Это я сама испытывала. Дэвиду Барни пришлось сползти на пол, опереться спиной о стену и подумать о смысле жизни. На левой стороне груди у него разрасталось красное пятно. По мере того как оно становилось все больше, выражение превосходства на его лице сменялось гримасой изумления.
Я еще раз посмотрела ему в лицо и сказала:
– Я же говорила, у меня десятизарядный пистолет.
Он не проявил к моей реплике никакого интереса. Я поднялась на ноги, оставив на корпусе ксерокса несколько липких кровавых пятен. Прошла через комнату туда, где он лежал, привалившись к стене, нагнулась и взяла из его рук пистолет. Он отдал его без сопротивления. Я проверила магазин. Там оставался один патрон. Глаза его закатились, а пальцы разжались, выпуская жизнь.
Шатаясь, я вышла в коридор и начала шарить фонариком по стене до тех пор, пока не нашла пожарную сигнализацию. Потом разбила стекло и нажала на кнопку.
Эпилог
Теперь, когда я снова научилась сидеть, очевидно, следует заполнить пробелы, оставшиеся в моих записях. Миновали новогодние праздники, но страстный роман между Рози и Уильямом все еще длится. Генри чем только не грозил – от голодовки до того, что прикует себя наручниками в общественном месте. Все напрасно. Я могу его понять – с Уильямом у него в любом случае много хлопот, но чужая любовь, тем более на близком расстоянии – это нечто особенное.
Полиция препроводила Типпи Парсонс к окружному прокурору, там она имела долгий и откровенный разговор с одним из его помощников. Я думала, свою роль сыграет ее подростковый возраст в момент катастрофы, но оказалось, что все проще – срок давности по делам о наездах совсем короткий, и он давно истек. Когда Хартфорд Маккел узнал, что удалось найти водителя той машины, он настоял, чтобы я приняла обещанный чек на двадцать пять тысяч долларов, хотя Типпи не была ни арестована, ни наказана. Деньги я взяла. Я выполнила работу, значит, мне полагается зарплата. Разве не так? Теперь мне остается решить, что делать с этой кучей денег?
